И наестся саранча…
Я покачал головой.
Несколько раз над поездом с ревом проносился армейский вертолет. Если солдаты начнут прыгать прямо на крыши вагонов, Йооп и его напарник вполне успеют нас перестрелять еще до того, как кто-то из солдат, не догадываясь ни о чем таком, рванет, разводя ручки заминированной малайцами двери…
— Йооп, — позвал вдруг один из фермеров. — Йооп, принеси льда. Мне нужен лед, Йооп.
Малайцы оторопели.
Фермер, щеки его давно потеряли всякий румянец, приподнявшись, повторил:
— Принеси мне лед, Йооп. У меня внутри все горит.
— Хочешь, чтобы тебя обложили льдом? — йооп, наконец, рассердился.
Фермер-мормон испуганно затряс головой, его белесые брови задергались. Он сразу пришел в себя. Растягивая гласные, он переспросил сам себя: ле-е-ед? Какой ле-е-ед? И потряс головой: он устал, он уже ничего не понимает, у него все болит. У меня ноги распухли, сказал он, вот посмотрите.
Нельзя сказать, чтобы ноги его здорово распухли, но вид у них был далеко не блестящий.
— Послушайте, — шепнул мне из-за спины Шеббса сухой нелепый старик, похожий на богомола, — Надо кончать все это.
Я удивленно воззрился на старика:
— Как?
— Когда меня привяжут к бомбе, — он кивнул в сторону медных цилиндров, — я крикну вам, чтобы вы ложились, а сам взорву бомбу. Вот будет суеты, — по-старчески обрадовался он, — и вы все разбежитесь.
Я хмыкнул. Я спросил:
— Как вас зовут?
— Дэшил, — с удовольствием ответил старик. — Просто Дэшил. Так меня и запомните.
— Ничего я не стану запоминать, Дэшил, — строго сказал я. — А к бомбе вы больше не подойдете. Придумайте, что хотите, я вижу, вы человек с воображением, но к бомбе вы больше не должны подходить, это я вас предупреждаю. — Я намеренно понизил голос. — А если вы ничего не придумаете, Дэшил, и вас поведут к бомбе, я найду способ переломать вам все кости, Дэшил, в вашем возрасте они плохо срастаются. Нас не устраивает память о вас, Дэшил. Если вы спросите — почему? — я отвечу: а нас это не устраивает… Я переломаю вам все кости, Дэшил. Вы меня поняли?
— Да, — испуганно пискнул он, смертельно обиженный.
— Ложись!
Это крикнул Йооп.
На этот раз за стенами вагона стреляли по-настоящему. Длинно стучал пулемет, я ясно видел, как его пули разворачивают и рвут обшивку вагонов, коротко рвали воздух автоматные очереди. Но никто в нашем вагоне не лег на пол, никто кроме старого Дэшила. Было ясно, что солдаты не станут стрелять по заложникам.
— Нас пытаются освободить, — сказал я своему соседу. Мне хотелось поддержать его. — Нас непременно освободят.
— Нет, — медлительно возразил он, — это они застрелили Пауля.
— Солдаты? — не понял я.
— Малайцы, — он говорил медлительно, он говорил так, будто все видел сквозь стены вагона.
— Йооп, — крикнул я, — что там произошло.
Маленький Йооп уже вернулся. С первыми выстрелами он исчез где-то в тамбуре, но уже вернулся. Наверное, он тоже только что стрелял по солдатам. Он, конечно, мог не отвечать мне, но он ответил:
— Это Пауль… Он не выдержал напряжения…
— Он сбежал?
Йооп внимательно посмотрел на меня. Его глаза были воспалены. Он мне не угрожал, он меня не запугивал. Он просто сказал:
— Отступников мы убиваем.
— Вы убили его?
— Разумеется.
В вагоне стояла тяжелая тишина.
Потом я спросил:
— А мы?.. Долго вы будете держать нас взаперти?
Йооп ответил:
— Пока не получим гарантий.
8
Не начинай Великого деяния, не запасясь средствами и уверенностью. Без средств и уверенности, Эл, ты только приблизишь себя к и без того неизбежной смерти, а это ля не поражение, Эл?
Альберт Великий (“Таинство Великого деяния”) в устном пересказе доктора Хэссопа.Почему я никак не мог выбросить из головы мыслей о Шеббсе? Только ли потому, что поезд торчал где-то в тех местах, где Шеббс потерял свои двести тысяч?
Я отчетливо представлял себе красный осенний лес, Шеббса в его вечном долгополом пальто; как он идет рядом с Джекки и старается поднять настроение приятеля. Они переходят вброд ручьи, они поднимаются на холм Мариан-Пойнт, ведь Шеббс приземлился где-то на его краю. А приземлившись там, он еще почти пятнадцать часов разыскивал спрятанный в лесу джип. В высоких шнурованных ботинках хлюпала кровь, болели ноги, мерзко щемило сердце. Шеббс действовал как летчик, сбитый над вражеской территорией. Он знал, что солдаты вот-вот блокируют этот район. Он торопился. Он старался не оставлять следов. Он сжег парашюты, опрыскав их магниевым аэрозолем. Обгоревшие металлические пряжки он закопал в земле. На крутой скале, надежно укрытой внизу деревьями, он оставил несколько только ему понятных знаков, чтобы легче было вести поиски позже. Позывные джипа били его по барабанным перепонкам, торопили его, зато сигналы, исходившие от передатчика, спрятанного в мешке с деньгами, становились все слабее.