Во второй половине дня Тони играл так небрежно, что первый раз выиграл в нескольких партиях. Если бы он задумался и проанализировал свою игру, он мог бы прийти к полезному открытию, что больше всего везет, когда об игре не думаешь. Но сейчас голова Тони была занята более серьезными проблемами. Оказавшись в выигрыше, он через час оставил игру и с безразличием слонялся по пляжу, пытаясь подойти к Биллу. Однако еще за пять метров он был встречен таким свирепым взглядом, что поспешно ретировался.
В конце послеобеденной игры он нарочно прошел мимо Билла и прошипел: “Ну и как?”
Бывший игрок загадочно улыбнулся.
— Ну? — повторил Тони.
— Отлично, — сказал Билл.
Тони уже собирался продолжить свои расспросы, как вдруг заметил Хантли Торнтона, как всегда, безукоризненно одетого, который тайком от всех пытался привлечь его внимание с другого конца пляжа.
5
— Клэгхорн, — начал Торнтон, — вы ничего не имеете против, если я задам вам несколько вопросов?
— Ничего не имею.
— Даже если это весьма деликатные вопросы, касающиеся вашего друга?
— Конечно. А в чем дело?
Торнтон не стал ходить вокруг да около.
— Клэгхорн, я хочу кое-что выяснить относительно мистера Уильяма Брауна. Кто он такой? Кем он работает? Что вы знаете о нем?
— А почему вы спрашиваете?
— Потому что он карточный шулер, — безаппеляционно сказал Торнтон.
Тони поперхнулся.
— Ч-что вы сказали? — невнятно пролепетал он.
— Он карточный шулер, — бесстрастно повторил Торнтон. — Как он это делает, какими методами пользуется — я не знаю. Но факт остается фактом. Я не претендую на роль знатока в картах. Наоборот, я разбираюсь в них хуже новичка. Поэтому я не представляю себе, как это можно, не имея на себе ничего, кроме плавок, мошенничать…
Знакомые доводы отозвались эхом в ушах Тони.
— Как это можно? — переспросил он. — По-моему, это никак нельзя.
— Раньше я бы тоже так сказал. Но после того что он сделал с бедным Доном Фелтоном…
— Что же он сделал? — снова перебил Тони. — Ведь он сам проиграл ему вчера пятьсот долларов.
— Да.
— А сегодня утром он проиграл шестьсот.
— Совершенно верно.
— А после обеда он, наверное, проиграл все семьсот.
— К сожалению, это не так, Клэгхорн, — холодно сказал Торнтон. — Днем он предложил Дону поднять ставки и ободрал его как липку.
— Что? — сдавленно произнес Тони. — Он выиграл?
— Сначала он отыграл те тысячу сто долларов, которые проиграл раньше, — сказал Торнтон. — Потом он выиграл у Дона еще столько же. После этого он предложил сыграть покрупнее, на что тот, как дурак, согласился, и через час Дон стал беден, как калека-туземец. Тони захотелось пуститься в пляс от радости, бить в ладоши, кричать от счастья. Но одновременно с этим появилась другая, более трезвая мысль:
— Неужели это все так страшно?
— Это очень страшно, Тони, даже слишком!
— Хо-хо! — сделал гримасу Тони.
— Дон ведь не так богат…
— Наверное.
— Потеря таких денег — удар для него.
— Разумеется.
— Если бы он проиграл их честно и без обмана…
— А почему вы считаете, что это не так?
— Потому что этого не может быть! — взорвался Торнтон. — Еще сегодня утром наш друг Браун — так сказал мне Фелтон — играл, как новичок. А днем он уже был неуязвим. Человек не может так научиться играть за час — два.
Внутренне Тони ликовал, но вслух лишь ядовито сказал:
— Так значит, пока Браун, играл, как новичок, все было нормально, а как только он заиграл хорошо, он уже стал жуликом?
— Я не хочу этого сказать, — сказал Торнтон, — и вы знаете, что я имею в виду.
— Ну, так что вы имеете в виду?
— Я хочу сказать вот что, — и в наступающих сумерках Тони увидел, как его собеседник сжал кулаки. — Что здесь что-то нечисто — очень нечисто.
— Но я — то здесь причем? — невинно спросил он.
— Притом, что я, как и все, знаю об этом вашем друге Пармли — парне, который взялся за то, чтобы разоблачить такие штуки. Я слышал, как он взял за ухо Грэхэма на Палм-Бич. Я также слышал, как он опозорил еще несколько шулеров в Нью-Йорке. Я прошу вас: пошлите телеграмму в Нью-Йорк и предложите Пармли приехать сюда сейчас же, за мой счет, и проверить этого парня — Брауна.