Гансовский получил повестку, вызывающую в милицию для выяснения “истинной национальности”. “Допрос в кабинете вел майор, примерно моего возраста, крепкий, широкоплечий. Когда нагибался, выдвигая ящик стола, или тянулся к телефону, на груди тихонько звякали боевые ордена”.
Гансовский с мрачным юмором описал картину допроса:
“— Твоя фамилия — Гансовский?
— Да, Гансовский.
— Тебя звать — Север?
— Север.
— Отчество — Феликсович?
— Да.
— А в паспорте — русский. Как же так?
— Ну и что? Не африканец, не индеец. Родился в России. Все мозоли, все шрамы местные, потому что жил, работал, воевал здесь и нигде больше. Родной язык — русский, только на нем говорю и думаю. Раз такое положение, меня же никакая другая нация в свои не примет. Куда же мне податься, ответь?
— Но подожди! Твоя фамилия — Гансовский?
— Гансовский.
— Звать — Север, отчество — Феликсович. Какой же ты русский?
— А кто я?
— Вот это и надо выяснить”.
В ходе дальнейшего выяснения майор узнал, что латышка бабушка Гансовского вышла замуж за цыгана, что мужем матери, полулатышки-полуцыганки, был полуполяк-полурусский и что в крови самого Севера смешались гены латыша, цыгана, поляка и русского, — и совершенно растерялся: какую же национальность внести ему в пятую графу анкеты допрашиваемого?! И еще он узнал, что среди прочих мест на фронте Гансовский воевал и на Невской Дубровке, самом кровопролитном пункте Ленинградского фронта, был там тяжело ранен, получил орден Отечественной войны, несколько медалей, имеет и две похоронки, потому что его, вынесенного с поля боя без сознания, сочли погибшим, — и уже не растерялся, а растрогался. Боевое сердце майора не могло не почувствовать родного товарища в человеке с непонятной национальностью. И еще погоняв Гансовского по разным местам в поисках нужных документов, он потом набрал по телефону номер и доложил своему начальнику, закончив:
— Считаю, что если солдат стал русским во время блокады в сорок первом на Невской Дубровке, значит, так и есть.
На далеком конце провода держались, однако, иного мнения. Майор начал разговор сидя, а теперь стал подниматься, выпрямляясь. Долго слушал, потом сказал:
— Но я, товарищ полковник, уже закрыл дело. Отпустил человека.
Снова что-то гневное неслось из важного кабинета. Лицо майора окаменело. Стоя в положении “смирно”, он лишь изредка вставлял:
— Понятно, товарищ полковник… Слушаю, товарищ полковник… Никогда, товарищ полковник…
Опустил наконец трубку, сел, посидел, глядя в стол. Затем поднял голову.
— Все в порядке. Иди… И не думай больше об этом. Счастливо.
И я пошагал через мост к университету, чтобы успеть на последнюю лекцию”.
Счастливо наконец утвержденная душевным майором “истинная национальность”, которую биологически гарантировала лишь четвертая часть имевшихся в теле генов, положила конец загадкам происхождения, мучившим писателя-инвалида. И во многом определила его влечение к фантастической литературе, самому интернациональному, самому свободному от националистических предрассудков художественному жанру мировой литературы. Герои его главных произведении прежде всего просто люди с общечеловеческими лучшими чертами, с тем, что называется “человечностью”, а конкретная их биологическая национальность скорей формальное название, а не существенная черта характера. И это вполне совпадает с природой и духом фантастической литературы.
Почти сорок лет Север Гансовский работает как писатель, с каждым годом приобретающий все большую популярность у широкого, особенно у молодого, читателя. Каждый год-два появляются его рассказы и повести в разных сборниках и авторских книгах.
Перечислю только главные напечатанные им книги, не включая отдельные брошюры с одноактными пьесами и очерками.
1. “В рядах борцов”, рассказы. Детгиз. 1951 г.
2. “Надежда”, рассказы и повесть. 1955 г.
3. “Шаги в неизвестное”. Детгиз, повести и рассказы. 1963 г.
4. “Шесть гениев”, повесть и рассказы. Знание. 1965 г.
5. “Три шага к опасности”, рассказы. Детгиз. 1969 г.
6. “Идет человек”, повести и рассказы. Мол. гвардия. 1971 г.
7. “Человек, который сделал Балтийское море”. Мол. гвардия. 1981 г.