И так своей смертью Моргауза совершила то, что намеревалась совершить при жизни. Она заронила язву в расцветающую рыцарственность Артурова двора: и иронией судьбы ею стал не бастард, которого она взрастила на погибель брату, а трое ее законных, буйных и непредсказуемых и теперь уже почти неконтролируемых сыновей.
Мордред оставался вне всего этого. Он проявил находчивость и умение сохранять ясный ум, предотвратил дальнейшее кровопролитие в ту кровавую ночь и выиграл время для трезвых решений. То, что оркнейские принцы отказывались — а иные поговаривали, что не могли, — прислушаться к трезвым советам, едва ли можно было поставить ему в вину. Следует заметить, что двор все реже и реже причислял его к «оркнейскому выводку». Исподволь расстояние между ним и его сводными братьями все увеличивалось. А со смертью Моргаузы едва ли кто утруждал себя тем, чтобы поддерживать шараду о «племяннике Верховного короля». Он стал просто «принц Мордред», и всем было известно, что этот принц близок к королю и в милости у королевы.
Спустя некоторое время по возвращении в Камелот Артур собрал Совет в Круглом зале.
Это был первый из подобных Советов, на который были по праву — как Соратники — допущены двое младших оркнейских братьев. Даже Мордреда, которому вместе с Гавейном несколько лет назад дано было такое право, ожидали перемены: вместо того чтобы подвести его к месту по левую руку от короля, что было его привилегией последние два года, распорядитель двора подвел его к сиденью по правую руку, которое обычно занимал Бедуир. Бедуир на сей раз занял место слева. Если конюший и чувствовал себя ущемленным, он ничем не проявил этого. Улыбка, которой он приветствовал Мордреда, была искренней, а учтивый полупоклон говорил о том, что бывалый воин признает новое возвышенье молодого человека.
Бедуир, друг короля по детским играм и постоянный его спутник, был человек сдержанный, но с глазами поэта и после короля — самый опасный клинок в королевстве. Он сражался бок о бок с Артуром во всех крупных кампаниях и вместе с ним делил славу полководца, очистившего пределы Британии от саксонской угрозы. Вероятно, единственный из полководцев и боевых командиров Артура, он не выказывал скуки и нетерпения во времена столь затянувшегося мира, и когда Артур покидал страну по просьбе кого-либо из союзников или родичей и забирал с собой военную дружину, Бедуир как будто никогда не негодовал на то, что ему приходилось оставаться местоблюстителем трона в отсутствие короля. Слухи, как прекрасно знал Мордред, находили немало тому причин: Бедуир так и не взял себе жену и столько же времени, сколь с самим королем, проводил подле королевы, так что сплетники перешептывались, что королева и первый рыцарь, дескать, любовники. Но Мордред, также постоянно бывший при них, ни разу не мог уловить ни единого взгляда или жеста, который мог бы послужить тому доказательством. С ним, Мордредом, королева была столь же добра и весела, сколь бывала с Бедуиром, и потому он стал бы отрицать даже с мечом в руке существование какой-либо связи между ними — быть может, не без доли некоторой вскормленной Моргаузой ревности.
И потому Мордред ответил Бедуиру улыбкой и сел на почетное сиденье. Он заметил, что Гавейн, наклонившись к брату, шепчет ему что-то на ухо, а Агравейн кивает в ответ, но тут, открывая слушанья, заговорил король, и оба они умолкли. Совет тянулся и тянулся. Мордред улыбнулся про себя, заметив, что Агравейн и Гарет, которые поначалу сидели прямо, исполненные сознания собственной важности, и вслушивались в каждое слово, вскоре приуныли и теперь елозили как на иголках. Гарет, как и седобородый рыцарь рядом с ним, откровенно дремал, пригревшись в падавших из окна солнечных лучах. Король, как всегда терпеливый и дотошно входящий во все детали, казалось, с усилием отмахнулся от какой-то тайной заботы. Круглый стол в центре зала был завален пергаментами и табличками, и примостившиеся у него писцы без передышки водили перьями.
Как было то в обычае на советах в Круглом зале, первыми разбирали будничные дела. Заслушивались петиции, записывались жалобы, выносился суд. Гонцы короля оглашали сведения, которые Артур считал подходящими для ушей своих подданных, а после королевские странствующие рыцари изложат Совету истории своих приключений.