Так что просьба Фларры вряд ли могла быть выполнена, но Реми не могла сказать этого сейчас – девочка и без того расстроена. Точно так же Реми не могла обсуждать с ней причины своего нежелания и прочие вещи, которых Фларра все равно не поняла бы.
Реми не могла рассказать Фларре про Галвестон.
Пока же Реми назидательно заметила:
– Все зависит от твоего поведения до конца семестра. Ты обещаешь хорошо себя вести?
Шестнадцатилетняя девочка восприняла эти слова как обещание. Она вскочила и поклонилась грациозно и почтительно.
– Клянусь собственной невинностью.
– Фларра!
– Не бойся. Ничего с моей невинностью не случится. А как насчет праздника Марди-Гра?
– Что насчет праздника?
– В прошлом году ты сказала, что, может быть, в этом году я приду к вам на прием по случаю праздника Марди-Гра.
– Верно – я сказала «может быть».
– Ну, Реми!
– Я поговорю с Пинки. Хотя тебя абсолютно не за что баловать.
– Ты все-таки спроси, – настаивала Фларра.
– Спрошу.
Фларра взяла руки Реми и положила их себе на плечи.
– Спасибо, сестричка. Я тебя люблю. Реми крепче сжала объятия, прошептав:
– Я тоже тебя люблю.
Вдруг лицо девочки снова опечалилось.
– Как ты думаешь, что бы она сказала обо мне нынешней? О нас?
Реми поняла, что сестра говорит об их матери.
– Не знаю. Я о ней совсем не думаю, – солгала она.
– И я.
Фларра тоже лгала. На самом деле сестры постоянно думали о женщине, которая рассталась с ними без малейшего сожаления. Разумеется, если бы она этого не сделала, Фларра могла бы не дожить до своего второго дня рождения. А Реми… Она хорошо знала, кем бы ей пришлось стать.
– Мне пора, – вздохнула она и направилась к двери. – Пинки скоро придет домой.
– Он занимается с тобой любовью каждую ночь?
– Не твое дело.
– Мы – я с подружками – думаем, что да. Совершенно голый и при включенном свете. Мы правы?
– Вместо того, чтобы обсуждать мою сексуальную жизнь, лучше бы геометрию учила.
– Реми, ты себя хорошо чувствуешь? Это было типично для Фларры – перескакивать с темы на тему со скоростью ракеты. На этот раз ей удалось застать сестру врасплох.
– Хорошо ли я себя чувствую? Конечно. Почему ты спрашиваешь?
– В последнее время, когда ты приходишь меня навестить, ты выглядишь какой-то, не знаю, усталой, что ли.
– Я действительно немного устала. Позавчера мы устраивали прием. Я поздно легла.
«Пыталась отмыть следы от лап Бардо», – добавила она про себя.
– Если ты больна, не ври мне.
– Я не больна.
Глаза Фларры сверкнули, и она заговорщицки прошептала:
– Может, ты беременна?
– Нет, я не беременна.
– Черт. А я надеялась… – Она прикусила нижнюю губу. – У тебя нет рака или чего-нибудь в этом роде, а, Реми?
– Нет! Конечно, нет. Фларра, клянусь, у меня все в полном порядке.
– Но, если с тобой случится что-то ужасное, ты ведь мне скажешь?
– Обязательно.
– Потому что я уже не ребенок.
– Я знаю.
– Потому что, если я тебя потеряю, я… – Ее душил спазм. – Я не смогу без тебя жить, Реми.
– Ты и не будешь, – тихо, но очень твердо пообещала Реми. – Клянусь, я всегда буду с тобой. Если произойдет что-то нехорошее, я тебе скажу, но пока все в полном порядке, не волнуйся. Договорились?
Фларра с облегчением выдохнула и улыбнулась.
– Договорились. Увидимся в пятницу.
– Нет. Боюсь, мы не сможем взять тебя с собой ужинать, как собирались. – Это еще почему?
Уже стоя в дверях кабинета сестры Беатрисы, Реми оглянулась через плечо на расстроенную сестру.
– Потому что ты наказана за твою вчерашнюю вылазку.
Глава 11
– Черт возьми, – тихо выругался Берк. Он даже присвистнул от неожиданности. Миссис Пинки Дюваль оказалась той самой женщиной, которую он видел в беседке. Сидя за рулем своего автомобиля, он смотрел, как она входит в здание привилегированной школы для девочек. Берк не мог ошибиться, эту женщину он узнал бы за километр.
Чуть больше часа назад он спросил Руби Бушеро:
– Что такое «реми»?
– Не что, а кто. Жена Пинки.
Дюваль женат! Берк был потрясен. Про жену Дюваля ему слышать не приходилось. Семейная идиллия как-то не вписывалась в образ этого преуспевающего адвоката.
Из борделя Бейзил поехал прямо в квартал, где жил Дюваль, несколько раз объехал вокруг дома. Он не ожидал сразу что-нибудь увидеть, но ему повезло. Из ворот выехал лимузин. В это время сам Дюваль должен быть или в суде, или у себя в офисе. Может, в лимузине хозяйка?
Берк поехал следом. У монастыря Святого Сердца лимузин остановился. Берк с огорчением увидел, что женщине помог выйти из машины шофер. Шофер и телохранитель, это уж точно. Миссис Дюваль вошла внутрь, а парень занял пост у ворот. Бейзила подобная бдительная охрана не удивила. От Руби Бушеро он уже знал, что Дюваль с жены глаз не спускает.
– Вы не знали, что он женат? – спросила мадам, заметив его изумление. – Естественно. Пинки в буквальном смысле слова держит ее под замком.
– Почему? Что с ней не так?
– Ничего. – Мадам коротко рассмеялась. – Изредка я встречаю ее. Она очень красива. Ее мать тоже была красавицей, пока годы и образ жизни не наложили на нее свой отпечаток.
Берк внимательно слушал рассказ Руби о матери Реми – Анджеле.
– Анджела работала экзотической танцовщицей в одном из клубов, принадлежащих Пинки, лет двадцать назад, даже больше. Анджела Ламбет была талантливой и многообещающей танцовщицей, но она забеременела и рано бросила сцену, чтобы не повредить ребенку. На прежнее место она вернулась, уже будучи не только матерью, но и наркоманкой. Кажется, она кололась героином. Красота ее поблекла от наркотиков, танцевать, как прежде, она тоже уже не могла. Ее перевели в другое место, где клиенты были менее притязательными. В обычный кабак. Вы знаете такого рода забегаловки.
– А ее дочь?
– Когда она выросла, стала невестой Пинки.
Я почти ничего не знаю о таинственной Реми. И никто не знает.
– А как сложилась дальнейшая жизнь Анджелы?
– Плохо. Из танцовщиц ее разжаловали в кассирши. А очень скоро после замужества дочери Анджела умерла. Предположительно от передозировки.
– Предположительно?
Руби красноречиво приподняла бровь.
– К тому времени Пинки уже был весьма влиятельным человеком в городе. На кой ему нужна была теща-наркоманка, частенько подворовывавшая, чтобы купить себе дозу?
– Вы полагаете, он избавился от нее, чтобы избежать лишних неприятностей?
– Или чтобы сэкономить на лечении. Видимо, он считал Анджелу неудачным капиталовложением. В любом случае, ее смерть была для него чертовски удобной, не так ли?
От долгого сидения в машине у Берка затекло все тело. Он снова и снова прокручивал в голове рассказ Руби. Необходимо заполнить все пробелы, собрать как можно больше информации. Что делает в школе миссис Дюваль? У них есть ребенок? Сколько же ему может быть лет?
В животе заурчало, и Берк вспомнил, что со вчерашнего утра ничего не ел. В поисках чего-нибудь съедобного он порылся в отделении для перчаток и выудил оттуда шоколадный батончик.
Что это она так долго? Шофер нашел себе занятие: он чистил ногти перочинным ножом и смачно плевал в кусты, росшие у ворот. Почистив ногти, он сложил руки на груди и прислонился к железному столбу. Берк не видел его лица, но не сомневался, что эта горилла прикрыла глаза и дрыхнет стоя.
Через сорок семь минут Реми Дюваль вышла из ворот школы. Она подошла к машине и, прежде чем сесть внутрь, бросила шоферу несколько слов. Он лихо откозырял.
– Да, мадам. Как вам будет угодно, мадам. Поцеловать в задницу? Извольте. Перекувырнуться? Застрелиться? Ваша воля закон, – презрительно процедил сквозь зубы Берк, глядя, как шофер чуть не вприпрыжку понесся исполнять приказание.