Вещь, конечно, может быть и без бирки. Но без названия — никак. А что такое само слово, как не фонетическая маска вещи? Карандаш на столе передо мною. Какое смешное и нелепое слово «карандаш», изумляюсь я, повторив его про себя полсотни раз. Смешнее, наверное, только «a pencil».
Но ведь кроме слов существуют еще и целые научные теории, наряжающие мир по своему усмотрению. Вот вселенная Птолемея, а вот Коперника и Ньютона. А вот является Эйнштейн, и все предыдущие наряды летят к черту, и мы смеемся над наивными взглядами древних, не задумываясь о том, как посмеются в будущем над нами. Само человеческое познание, вопреки укрепившемуся мнению, скорее набрасывает на природу маскировочные покровы толкований, чем открывает истину.
В противном случае за всю историю человечества мы бы пришли хотя бы к одной абсолютной истине. Но этого не произошло.
Может быть, к счастью?
В некотором смысле, мы с вами все — и есть маски. Помните, что сказал Бог святой Катерине? «Ты не то, что ты есть. Но только Я то, что Я есть»
Сапоги
Одним мой приятель, очень открытый и естественный человек, чуждый всякого притворства и рисовки, как-то раз захотел выпить пива. А было это в конце 80-х, когда к пивным ларькам тянулись длинные и практически неподвижные очереди. И вот он, чувствуя себя с утра как-то неважно, взял пятилитровую банку из-под болгарских маринованных помидоров Globus (иметь тару меньшей емкости в те времена считалось недостойным мужчины) и пошел, не спеша, стараясь не растратить остаток сил по дороге.
Вернулся он очень скоро. Сел на кровать окончательно изможденный и деморализованный. В ответ на мой вопросительный взгляд сказал: Очередь большая. Не пробиться.
— И что же делать?
— Сейчас опять пойду, — сказал он, — Только переобуюсь.
Мне это не показалось странным потому, что от людей с похмелья я слышал по утрам и куда более странные вещи. Поэтому без всякого любопытства, а исключительно ради поддержания светской беседы я спросил его: Зачем?
— Для тонуса, — ответил он, зашвыривая в угол свои модные туфли. Вместо них он обул оставшиеся у него с армии кирзовые сапоги, вышел и почти мгновенно вернулся с полной банкой, из которой он не сделал еще ни глотка, но румянец уже играл на его щеках.
Я не видел, как он брал пиво, но понял, что на этот раз он подходил к киоску не как талантливый юноша, в прошлом победитель городских олимпиад по физике, а как дембель.
Ни в лице его, ни в словах ничто не изменилось, и уж тем более в высшей степени все равно было страждущей очереди — что он там натянул себе на ноги, но изменился он сам. Внутри.
Выпив пива, мы пошли в гости, причем Андрей, опять был в сапогах и я чувствовал, что иду по улице рядом с человеком готовым в любую минуту красиво подраться с кем угодно и абсолютно без всякого повода, из одной только возвышенной тяги и героическому. Он собственно и не шел то, а как бы даже удальцом-опричником с отрубленной песьей головой у седла, двигался по улице, так что у меня создавалось впечатление, что сам я бегу где-то рядышком, у его стремени.
И вот мы зашли к приятелю, который ставил очень хорошую брагу. На рисе. (Рецепт утрачен) Мужчины идущие пить брагу отличаются от мужчин решивших выпить пива или уж тем более коньяка. Пьющие брагу — былинные русичи, припадающие к истокам, и это меняет все. Когда мы пили брагу в прошлый раз из этих уродских деревянных плошек под хохлому, кавказский парень Рашид Гасанмирзоев на наш вопрос, долго ли он еще будет искать себе невесту-блондинку, ответил не сморгнув: «Дондеже обрящу!» [2]Что уж тогда говорить о нас, православных…
Андрей постучал в двери так, словно прибивал щит к вратам Царьграда.
Мы вошли, и Андрей снял сапоги.
А к приятелю как раз в этот день приехала кузина, молодая девушка, в такой воздушной, кружевной кофточке. Она в соседней комнате играла на кабинетном рояле «Петрофф». И вот Андрей стал отлучаться от стола на кухне, на котором стоял бидон с брагой. Когда я вышел позвать его, то увидел, что он стоит, примостив локоток на крышку рояля, в позе галантного кавалера и говорит девушке Веронике такие слова: Вы знаете, принято восхищаться третьей и девятой симфониями Бетховена, но лично мне в последнее время ближе его пасторальные вещи, например шестая симфония, а вам?
Я понял, что с удальцом-опричником покончено. Даже возвращаясь к столу, Андрей теперь пил брагу неправильно. Маленькими глотками. Держал ее во рту, смакуя, как какой-нибудь ликер. Нас это унижало, но по-товарищески мы его прощали.
И вот пришла пора расходиться. Из-за Андрея мы даже расходились неправильно — не допив брагу до конца. И эта кузина в кружевной кофточке как раз тоже уходила и Андрей, понятно дело, хотел ее немного проводить. Но в коридоре он снова увидел свои сапоги и взгляд его на секунду остановился, завис в паузе. Но тут же он надел сапоги, надел свое длинное пальто и зачем-то еще поднял воротник, что придало его лицу какой-то даже дезертирский оттенок.
По улице Андрей с кузиной шли немного в сторонке от нас. А впереди них шла тетка с ребенком и кошелкой. И вот у этой кошелки оборвалась ручка, и картошка заскакала по тротуару. Андрей кинулся и собрал для женщины все до одной картофелины, даже те две, что выкатились далеко на дорогу. В ответ на благодарность Андрей по-офицерски козырнул, и я понял, да ведь это же теперь Грушницкий у которого «под простой солдатской шинелью бьется благородное сердце»!
Тот день выдался насыщенным. Мы много где побывали. В том числе, под вечер, нас занесло на детский праздник, где сапоги Андрея преобразились в ботфорты, а сам он в капитана Блада. Дети были от него в восторге, родители — в умилении.
И Андрей, глядя вокруг, в свою очередь тоже умилился, потому что сказал: «Вот обязательно женюсь. Скоро. И тоже заведу кучу ребятишек!»
И тут Андрей вспомнил, что ему необходимо позвонить одному серьезному человеку, обсудить кое-что. Линия была занята. Очевидно, серьезный человек решал по телефону важные дела, и Андрей бесконечно набирал номер в окружении расшалившихся девчонок, которые использовали его в качестве манекена.
Я отвлекся чем-то на минуту. А когда вернулся… Андрей, прижимая трубку плечом, кивал: «Да, зайка, да, мы сё сделаем осень-приосень хоросё и осень быстро. Не волнуйся, котик…»
Вместе с каждым кивком головы весело покачивались кроличьи ушки, которые успели прикрепить ему девчонки и розовый бумажный цветочек за ухом…
Я ужаснулся, предположив, что подумают о моем приятеле на том конце провода. А потом подумал, что это не страшно, если только, собираясь на личную встречу с ними, он не забудет снова надеть свои армейские сапоги.
Страсть
Сначала я написал эту статью на испанском. Я всегда перехожу на испанский с интересными женщинами или когда речь заходит о страсти. Дурная привычка, но какой еще язык способен выразить с достаточным изяществом и прямотой тему, достойную аргентинского танго. Вы танцуете танго? Я могу показать несколько движений, потом будет проще.
Я сам научился в Уругвае несколько лет назад. Забавная история. В Монтевидео мне все казалось поначалу, что меня принимают за кого-то другого. Незнакомые люди улыбались мне в кафе и просто на улице. Я подумал, может быть, я похож на какую-нибудь местную знаменитость. Пролистал несколько глянцевых журналов. Ничего подобного. Оказалось, что они вообще, друг другу улыбаются, просто так. Да. И еще женщины там вплетают в волосы цветные стекляшки. То есть я так думал вначале. А потом узнал, что это драгоценные камни. Настоящие. Не бижутерия чешская. Уругвай занимает первое место в Латинской Америке по добыче драгоценных камней, и они там дешевы. Так мне сказали. И я купил несколько, но перед самым отъездом почти все проиграл в кости в кафе Глобус Илюминадис на улице Эль Эральдо. Кстати, рекомендую, там чудесная кухня, белое вино и замечательный вид на изумрудные волны залива Ла Плата. Держит заведение парень по фамилии Юнгер, правнук бежавшего нацистского преступника. Завсегдатаи называют его Мигель, а сам он весьма забавно показывает на старую фотографию над стойкой, утверждая, что это его прабабушка. Если я не ошибся, то изображена на ней Лени Рифеншталь. Словом, все перепуталось, но все очень мило.