— Мы с Найдой тут, в тенечке подождем, — решил кинолог, направляясь на ближайшую скамеечку. — Нам тут точно работы не будет.
Следователь, кажется, это был именно он, махнул удостоверением в воздухе.
— Майор юстиции Демин, Следственый комитет. Ну, рассказывайте, кто, что, как…
Люся улыбнулась, поглубже вздохнула, показывая бюст, и направилась рассказывать. Ирина даже не лезла, ее сторона тут десятая.
Знать она ничего и никого не знает, адреса, пароли, явки — тоже у Люси. Ей и рассказывать, а Ирина лезть на глаза не будет, посидит тут, с кинологом.
Пусть профессионалы работают, все осматривают, да и знак, похожий на козла, тоже в протокол заносят. Серия ведь…
И никто, и ничего…?
Или все-таки кто-то работает в этом направлении? Может, удастся выяснить?
— Красивая какая.
Здоровущая овчарка принюхалась и шевельнула хвостом. Мол, ты мне тоже нравишься.
Говорила Ирина вполне искренне, собак любила, особенно таких, больших и умных, с серьезными глазами и улыбающейся пастью. Да и на хозяина никаких видов не имела, и духами не воняла.
Можно потерпеть. Пусть сидит.
— Можно?
— Найда, свои.
Ирина почесала подставленную лобастую голову.
— Умница какая.
Влажный собачий язык прошелся по руке. Мол, ты не отвлекайся. Языком разговаривай, а руками — чеши!
— Она у меня такая!
— А почему вы сказали, что пользы никакой?
Кинолог покосился с подозрением, и Ирина поспешила представиться. Даже удостоверение предъявила по всей форме.
— Коллега?
— Стажер. Пока…
— А потом участковый?
— Ага…
— А чего не к нам? Ты зверей любишь…
— Не люблю смотреть, как люди ведут себя хуже зверья, — язвительно ответила Ирина. Кинолог от души фыркнул.
— Это да. Как с овчарками пообщаешься, так потом в троллейбус войти тошно. Никогда собаки себе такого не позволяют, если это не последние шавки. Да и те… их-то жизнь заставляет, а люди для себя выбирают. Федя. Будем знакомы.
— Очень приятно. А почему все-таки…
— Да потому, что собака тут бесполезна. Вообще.
— Перец? Или химия какая?
— Что самое интересное — нет. А собака все равно в ту комнату не пойдет.
— Вообще никак?
— И ни за что. Найда уже в паре таких мест бывала… вот не сойти мне с места, она словно хищника чует. Большого.
— Хищника?
— Тоже не веришь…
— Да просто кто туда вместится-то? В эту конуру для кошки?
Федя только плечами пожал.
— Не знаю. Но выглядит это именно так. Боится она, понимаешь?
Ирина кивнула.
У них собака была дома. Понимала, конечно.
— И так в каждом месте?
— Ага, где эта рожа козлиная отметилась.
— Понятно…
Осмотр шел своим чередом. Судмедэксперт возился с телом, осматривая его, чтобы можно было отправить в морг.
Люся беседовала со следователем, оперативник опрашивал пока соседей, но все бестолку.
Никто ничего не видел, не слышал, не почувствовал, а человек померши.
Отчего?
Вроде как смерть естественная. Инфаркт, похоже, но отчего? И до или после визита грабителя? Или вообще — во время оного? Много ли пожилой женщине надо?
Стукнули в окошко, вот и инфаркт пришел.
Соседи сходились в одном. Прасковья была одинокая, хоть и при родственниках. А не привечала она их никого. Не любила, не уважала, чуть ли не тряпкой из-под окна гоняла.
Найда попросилась в туалет, и кинолог вышел со двора. А к Ирине тем временем на скамейку подсел один из местных жителей, по виду, не просыхающий уж неделю. А то и побольше, с месяц.
— Этот маньяк, значится, и до Парашки добрался?
Ирина пожала плечами.
Разговаривать с такими кадрами изначально бессмысленно. Знать-то они кое-что могут, да только вы никогда знать не будете, то ли это правда, то ли это их алкогольная галлюцинация. Живут по принципу: сам придумал, сам поверил… есть и другие, но этот — типичный синяк.
— Наверное, этот.
— Моя баба грустить будет. Они с Парашкой дружили.
У него еще и баба есть? Вот ведь… героическая личность!
Алкаш хмыкнул.
— А ты думаешь, я вовсе уж и мозги и дом пропил? Э, нет, я не алкаш, я пьяница.
— В чем разница? — заинтересовалась Ирина.
— Алкаш водочку кушает, пока не подохнет. А у меня запои. Да, раз в полгода срывает меня, вот, на пару-тройку недель, я свою норму выкушаю — и опять домой. А так-то я столяр не из последних.
Ирина покосилась на хибару, на которой не было никаких признаков столярного искусства.
— Не веришь? Это зря. Я вообще не здесь обитаю, хата эта моей бабе от матери досталась, а так-то у нас квартира на Мостовой. Просто баба моя там, дети, внуки… к чему им на такого деда смотреть? Меня, кстати, дядя Коля зовут. Николай Петрович, но это — там, в мастерской