В звенящей темноте, мерно колыхавшейся перед его глазами, он услышал голос землянина: «Помоги мне с этой тушей, Дэйв». И затем почувствовал, что его волокут по полу, каким-то непостижимым образом взваливают на койку и привязывают.
Он пришел в себя. Пульсирующая боль пронизывала все тело. Он попытался сесть.
— Значит, вот как дерутся земляне, — шевельнул он распухшими губами.
— Не люблю драться, — отозвался со своей койки Макларен, — потому я и окончил нашу стычку как можно быстрее.
— Ты… — Краснянин приподнял несуразно тяжелые руки и начал возиться с привязными ремнями. — Я иду в рубку. Если ты и на этот раз попытаешься задержать меня…
— Слишком поздно, коллега Свердлов, — невозмутимо заметил Макларен. — Какое бы событие ты ни пытался предугадать, оно уже практически произошло, а повернуть время вспять невозможно.
Эти слова окончательно добили Свердлова.
— Но… да, — произнес инженер. — Я слишком опоздал. — И тут же взорвался криком: — Мы все слишком опоздали!
— Угомонись, — сказал Макларен. — Если честно, то твое поведение не дает оснований доверять твоему мнению по любому из вопросов.
Корабль сотрясся от грохота. Этого не должно быть, мелькнуло в голове Свердлова — уж он разбирался в этом. Даже с полной нагрузкой двигателю полагалось работать практически бесшумно, а с частичной, как сейчас, тем более. Кожа его покрылась мелкими бисеринками пота. Впервые за свою бурную жизнь он в полной мере осознал, что может умереть.
— Прости меня, — проговорил Макларен. — Я должен был остановить тебя, но сейчас я только могу принести свои извинения.
Свердлов не ответил. Он невидяще уставился на потолок. Странно, но первое, что он ощутил после того, как улеглась его ярость, было чувство безграничной печали. Теперь он никогда не увидит Красну свободной.
Глава 8
Тишина и невесомость были по-сказочному таинственны. Сам не зная почему, Макларен приглушил свет люминесцентных ламп во всем обсервационном отсеке. В сумеречном свете горбившиеся на полках и стендах научные приборы казались стадом длинношеих чудовищ. Теперь ничто не мешало звездам свободно изливать свое холодное стальное сияние через незашторенный иллюминатор.
Та звезда стремительно влетела в поле его зрения. Имея эксцентричную орбиту, «Крест» оборачивался вокруг звезды за 37 минут.
Сейчас, при максимальном сближении со звездой, корабль отстоял от нее всего на полмиллиона километров. Ее видимый диаметр составлял три полных Луны. Внешние очертания звезды выглядели чрезвычайно размытыми: абсолютная чернота центра приобретала по краям темно-серый оттенок. Здесь звездный свет встречался с атмосферой черного солнца, сжатой более беспощадным давлением, нежели океанская пучина Земли. Если глядеть на звезду в телескоп, то на ее черном фоне, казалось, проглядывали всякие черточки, крапинки, полосы и пятна, отливающие не то чтобы другим цветом, но каким-то намеком на цвет — слишком неуловимый, чтобы сказать о нем определенно… как будто на поверхность остывшего солнца все еще отбрасывают свои тени давно отгоревшие протуберанцы.
«У полюсов она совершенно сплющена, — напомнил себе Макларен. — Знай мы об этом раньше, все могло быть по-другому. Взять тот же радиоспектр: теперь-то я понимаю — когда уже слишком поздно, — что линии действительно являются триплетами, а их расширение означает доплеровское смещение».[13]
Тишина угнетала.
В помещение медленно вплыл Накамура. Зависнув в воздухе, он застыл в спокойном ожидании.
— Ну как? — спросил Макларен.
— Он все еще снаружи — осматривает ускорители и контур, — ответил Накамура. — Никак не хочет признать, что надежды нет.
— Я тоже, — сказал Макларен.