— Врут!.. Ну, я пошел.
— Садитесь и бросьте валять дурака! Кстати — как ваша фамилия?
— Виндпфенниг.
— Как, простите? — переспросил Эрих. Это была действительно необычная фамилия: «Ветряная копейка». Выдумают же.
— Хм! Если не нравится Виндпфенниг, можете звать «Штурмгрошен».
— Не паясничай, щенок! — сказал секретарь, отгоняя левой рукой дым от лица. — Тут каждая секунда дорога. У тебя голова все-таки не из этого сделана! — и он постучал пальцем по трубке.
Эрих с какой-то внутренней неприязнью смотрел на развязного парня. Тоже еще — не «ветряная копейка», так «штурмовой грош». А, впрочем, эта развязность, пожалуй, к лучшему.
— Отвечайте, только быстро! — резко бросил он. — Ваше имя?
— Гейнц.
— Когда родились?
— В 1932 году.
— Где?
— Здесь, в Шварценфельзе.
— Кто отец?
— Работал на «Клариссе».
— Кем?
— Не знаю, он погиб в 1944 году, мне было десять лет. Он был инженером.
— Кто дал вам этот чемодан?
— Того человека... — тут парень понял, что проговорился, но было уже поздно: слово сорвалось с языка.
— Ну, продолжай! — Вальтер наклонился к парню и в упор глядел в его косящие от страха глазки. — Да не дрожи ты, мальчишка! Отвечай, если тебе дорога жизнь!
— Я не знаю этого человека...
— Но ты признаешь, что чемодан твой?
— Да, да, только я не знаю, кто этот человек. Он дал мне сто марок и сказал, что если я положу чемодан туда, где вагонетки выходят из-под земли, то получу еще столько же. Я видел этого человека только один раз.
— Что в чемодане?
— Не знаю.
— Как открывается чемодан? — с этими словами Вальтер повернулся к столу, чтобы взять чемоданчик.
В этот же миг парень бросился к двери, но Фелльнер преградил ему дорогу.
— Э, брось, не дурачься! — и он положил чемоданчик под ноги парню.
— Что здесь?
— Сколько сейчас времени?! — вместо ответа вскрикнул парень.
— Одиннадцать часов тридцать две минуты.
— Тот человек сказал, — в двенадцать будет взрыв!..
— Фелльнер, наручники! — крикнул Эрих. — Быстро, все в машину.
В мгновенье щелкнули стальные замки наручников. Эрих схватил чемоданчик, крикнул: — «До свидания!» — и все трое ринулись вниз по лестнице. Они даже не расслышали, как секретарь бросил вслед:
— Осторожнее, товарищ Вальтер!
...Вот и кончилась черта города. Шоссе шло все в гору, с обеих сторон к нему подступали деревья. Фелльнер, включив сирену, гнал машину, как самоубийца. Эрих сосредоточенно смотрел на часы — красная секундная стрелка бежала круг за кругом, отсчитывая то, что уже не возвращается.
Гейнц совсем потерял голову от страха. Он то молился, то плакал и просил прощенья...
До двенадцати оставалось семь минут, когда Эрих Вальтер велел тормозить. Он был очень бледен.
— Фелльнер, если через десять минут после взрыва я не вернусь, поезжайте к комиссару и все доложите. Не упустите задержанного!
Выскочив из машины с чемоданчиком, он бросился в лес. Овраг! Нужен какой-нибудь овраг! А вокруг ничего подходящего. Но вот на счастье неглубокая яма, неизвестно кем и для чего выкопанная — опасная ноша летит туда.
Отбежав в сторону метров двадцать, Эрих ничком повалился под толстое дерево. Сердце бешено колотилось, в ушах глухо стучало, глаза заволакивала дымка, по лицу струился пот.
— Почему же нет взрыва? — нетерпеливо приподнял он голову. — Неужели... — И в тот же миг земля дрогнула, вверх полетели черные комья, обломки веток, коры. Подождав еще минуту, Эрих подполз и заглянул в яму. Края ее осыпались, а вокруг клубилось удушливое облако от сгоревшей взрывчатки.
Эрих с трудом поднялся и, устало переступая отяжелевшими ногами, побрел к машине.
...Но Зигфрид Кульман пока ни о чем не знал.
В субботу утром он уехал к своему другу в Мариенфельд за картошкой (надо же на всякий случай обеспечить себе алиби), а вернулся очень поздно. Сам он взрыва не мог слышать, расспрашивать было нельзя. Тем более глупо было идти ночью к Виндпфеннигу. Приходилось сдерживать себя. Завтра в газетах что-нибудь да напишут, а тогда можно будет спокойно сходить и к Виндпфеннигу.
А пока он с удовольствием вспоминал о знакомстве в поезде с очень красивой девушкой, — у нее такая смуглая матовая кожа. А волосы! Они какие-то бронзовые. Она, правда, слишком строга, но все-таки...
ГЛАВА ПЯТАЯ
Инга Келлер, пленившая воображение Кульмана своими бронзовыми локонами и необыкновенной, матовой смуглостью кожи, была в самом деле человеком незаурядным.