– Индейка, похоже, контакт закоротила. Пробки выбило.
– Фонари на улице тоже погасли, – злорадно констатировал Андрей. – Вот что бывает, когда в каждой американской семье на полную мощность врубают духовки.
– Ничего, будем ужинать при свечах, селедкой с черным хлебом, – воодушевился я. – Индейки не будет, да здравствуют индейцы!
– Петя, – Галя светилась проплывающим огоньком видеокамеры. – А я вас всех так хорошо в объективе вижу!
– Ни одна минутка съемки не пропадет, не волнуйтесь. У камеры есть специальный ночной режим. – с гордостью констатировал голос Петра Аркадьевича.
Мы наощупь вышли из дома. Дом за домом погружались во тьму. Еще где-то вдалеке что-то вспыхивало, но и оно погасло, и стало темно и тихо. И вдруг, как по команде, в городе завыли собаки. Признаться, по спине у меня побежали мурашки. И, похоже, не только у меня.
– Да что же это такое происходит! Я сейчас в полицию позвоню, – Петр Аркадьевич нерешительно пискнул мобильным телефоном. – Что за ерунда, сигнала нет.
– Спутник вырубился, – с видом знатока заявил я. – Метеориты, ничего с ними не поделаешь.
– У меня Волки-Толки в полицейском диапазоне сигнал принимает... – В рации что-то хрипело и взрывалось щелчками. – И здесь все молчит. – Обладатель электронной техники, начал терять уверенность в устойчивость цивилизации, и голос его дрогнул.
– Тише, – Галя наконец выключила видеокамеру – Что это? Слышите?
На улице зарычало, раздался треск и внушительного размера черная тень с треском ткнулась в забор, отгораживающий нас от соседей.
– Медведь! – Галя испуганно вскрикнула и больно впилась ногтями в мою руку.
– Гризли. – Благодушно подтвердил я, пытаясь высвободить руку. – Я в газете читал, в прошлом году медведица с медвежатами с гор спустилась, аккурат на день благодарения. Это они в город на запах подтягиваются: всюду индюков жарят, а у зверюг животы подводит.
– Мама! – Петр Аркадьевич, похоже, утратил всяческие жизненные ориентиры .
– Вот таким он и будет, общий кризис капитализма, – неожиданно начал декламировать Андрей. Судя по голосу, он уже изрядно захмелел. – И воздастся каждому по делам его.
– Галя, не слушай его. За мной! – Петр Аркадьевич в два прыжка добрался до своего микроавтобуса, впихнул в него супругу, и, взревев двигателем, с визгом взял с места.
– Есть все-таки Бог на свете, – тихо прошептал Андрей.
Мурашки снова побежали у меня по спине, но задуматься о вопросах религии и атеизма я не успел.
– Мужики! Русские, что-ли? Ну, елки-палки, бывает же такое!
Тень, испугавшая Петра Аркадьевича с супругой, выбралась из кустов и оказалась двухметрового роста мужчиной с окладистой бородой, в куртке, накинутой на тельняшку. От гражданина весьма ощутимо пахло спиртным.
– Вы извините, ради Бога. Закурить не найдется? Не видно ни хрена, вечно у этих американцев свет выключат. – Бородач икнул, и от этого смутился. – Я Ивановых ищу, в магазин пошел и заблудился. Не подскажете как к ним пройти?
– Налево, через два дома. – Андрей начал хохотать, и я вслед за ним.
– Вы тут, ребята, я посмотрю, юмористы, – бородач в тельняшке затянулся сигаретой. – А что это за психи от вас на машине рванули? Напились, что-ли?
– Да нет, это так, – замялся Андрей.
– Полиция сегодня зверствует, вы осторожнее. У приятеля моего в прошлом году на день благодарения права отобрали. У вас выпить чего-нибудь осталось?
– Обижаешь, дорогой.
– Так какого хрена вы молчите как партизаны! Айда к нам в гости, мы шашлыки замариновали.
Ночь эта оказалась совсем не так уж и плоха, Ивановы – приятными ребятами, к тому же знакомыми моих знакомых, а шашлыки вообще были выше всяких похвал. И часа в два утра, когда Андрей заснул на скамеечке во дворе, а праздник был в полном разгаре, я в приподнятом состоянии духа поехал домой.
Радио работало, и голос диктора предупреждал автомобилистов о хаосе на дорогах. В эту ночь сытые американцы, лишенные светофоров и фонарей, тут и там в огромных количествах совершали дорожно-транспортные происшествия.
– Сбой в системе энергоснабжения, – вещал диктор, – принял катастрофические последствия. Без электричества остались восемь американских штатов. Представители национальной электрической компании пытаются понять, что именно вызвало странную цепную реакцию, в результате которой по крайней мере тридцать миллионов жителей лишились света в праздничный вечер.
– Хи-хи, – ухмыльнулся я, твердо зная, где и как началась эта цепная реакция, и решил, что в этом году день благодарения оказался не таким уж и страшным. Стоило мне об этом подумать… Вот и не будь тут суеверным: автомобиль мой чихнул, затрясся и в то же мгновение заглох.
– Черт бы тебя побрал, старая, подлая скотина! – Вышел я из себя. – Как ты посмел коварно предать меня в самый неподходящий момент, на пустынной дороге! – Стартер скрежетал, но двигатель не подавал абсолютно никаких признаков жизни.
Я вылез из машины и оказался в кромешной тьме. Было холодно, изо рта шел пар, а над головой сверкали звезды. Боже всемогущий, никогда не видел таких ярких, близких звезд, казалось, что их можно потрогать руками. Вот и Млечный путь, а это, наверняка, Юпитер. Ба, привет, старая знакомая - Большая Медведица, перевернутая вверх ногами.
Я остро почувствовал свое одиночество. Каким образом мы оказались в этой стране пожирающей миллионы индюшек всего за один день? Что мы здесь делаем? Я, Андрей, его недоделанный дядюшка с супругой, подпитый бородач в тельняшке, эти симпатичные Ивановы, поселившиеся в соседнем доме. Как ничтожны все мы по сравнению с этой черной вселенной. Как смешны государства и границы, языки и традиции. Как коротка наша жизнь, преходящи все страсти и страдания. Неуловимое мгновение, пшик... А эти звезды как светились, так и будут светиться еще миллиарды лет. Есть ли хоть какой-нибудь, мало-мальски ничтожный смысл во всем этом? Боже, направь меня на путь истинный, я, кажется, забрел в кусты...
Ветка пребольно хлестнула меня по лбу, я выругался, и сейчас же как по-волшебству зажглись фонари. Мистический ужас, смешанный с восторгом, поднялся в моей нетрезвой душе, но мгновенно рассеялся, ибо я обнаружил, что кусты, в которых я застрял, посажены у стены придорожного Мак-Дональдса.
Где ты, магия ночи? Неужели при электрическом свете нельзя задуматься о вечном? Нет, проза жизни решительно овладевала душой. "Покупайте Мак-Турки!" – светился каннибальский плакат с радостным индюком, держащим в перьях крыла гамбургер, сделанный из тел сородичей.
– Черт бы его все-таки побрал, этот день благодарения, – устало бормотал я, добравшись домой. – Теперь еще с машиной придется разбираться.
И тут за окном закудахтало. Я отодвинул занавеску. На улице уже светало, над горами, покрытыми лесом, стелился туман и у самой их кромки небо начинало розоветь. А на лужайке бесцеремонно разгуливала невесть откуда взявшаяся дикая индюшка, выклевывая что-то в траве. Время от времени птица косила на меня красным глазом, угрожающе раздувая шею.
– Достойное завершение дня индюшки! – вдохновился я. – Приветствую тебя, историческая птица, пережившая все исторические катаклизмы! Твоя одомашненная, безымянная родственница героически сгорела как птица Феникс. Плотью своей она вывела из строя систему электроснабжения на всем Западном побережье Соединенных Штатов, а ты, дикая и свободная, как и твои далекие предки, восстав из пепла, пасешься на моей лужайке. – Я задумался над тем, правильно ли обращаться к индюшке по-русски, начал переводить речь на английский, утратил стройность мысли и запнулся.
Появился первый лучик солнца, где-то вдалеке истерически заорал петух. Индюшка невозмутимо проигнорировала мой монолог, развернулась ко мне задом и ушла на соседский участок.
До следующего дня благодарения оставалось ровно триста шестьдесят пять дней.
.oOo.