Гарри увидел, как Марчиано кивнул. Гаспарри пару секунд постоял, словно в нерешительности, а потом одним движением, наклонившись вперед, открыл крышку гроба.
Гарри не двигался. Затем заставил себя сделать шаг вперед и заглянул. Он услышал собственное дыхание. Предмет лежал на спине. Большей части тела не было.
Там, где должно быть лицо, находилась смятая масса черепа и спутанных волос, с неровным, рваным отверстием там, где должен был быть правый глаз. Обе ноги были обрублены по колени. Он посмотрел туда, где должны были находиться руки — их не было. Но самым непристойным выглядело то, что кто-то надел на тело трусы, как будто хотел уберечь зрителя от непристойного вида гениталий, были они там или нет.
— О господи, — выдохнул он, — чтоб тебя!..
Ужас, омерзение захлестнули его. Он резко побледнел и невольно поднял руку, чтобы не потерять равновесия. Откуда-то раздалась итальянская трескотня, и это длилось с минуту, прежде чем он понял, что это говорил Гаспарри.
— Синьор Гаспарри приносит извинения за вид вашего брата, — сказал отец Бардони. — Он хочет закрыть гроб и убрать его.
Гарри поднял глаза на Гаспарри.
— Скажите ему: нет, еще нет…
Он должен был собраться и подумать и молча сказать Дэнни то, что хотел сказать. Он увидел, что кардинал Марчиано подал знак и Гаспарри придвинулся с крышкой. И кто-то еще.
— Нет! — резко произнес он, и Гаспарри застыл на месте.
Гарри коснулся рукой своей покрывшейся ледяным потом груди и потер ладонью под левым соском. Внезапно он почувствовал, что у него подкашиваются ноги.
— Вы в порядке, мистер Аддисон? — Отец Бардони подошел к нему.
Неожиданно Гарри отпрянул от гроба и поднял глаза:
— Это не он. Это не мой брат.
14
Гарри сам не знал, каким образом это почувствовал. До последней минуты ему вовсе не приходило в голову, что вместо Дэнни в гробу может оказаться кто-то другой. И это после всего: работы полиции, расследования, в которое было вовлечено множество криминалистов, установления принадлежности личных предметов, опознания тела кардиналом Марчиано, заключения о смерти — по чьей недобросовестности стала возможна такая ошибка?
Кардинал Марчиано взял его за руку повыше локтя.
— Вы убиты горем, мистер Аддисон. В подобных обстоятельствах сердце и чувство мешают мыслить ясно.
— Ваше преосвященство, — резко произнес Гарри.
Все уставились на него: Марчиано, отец Бардони, Гаспарри и мужчина в коротком белоснежном халате. Да, он устал. Да, он убит горем. Но никогда в жизни не мыслил ясней, чем сейчас.
— У моего брата была большая родинка под левым соском. Ее так и звали — третья грудь. Я видел ее тысячи раз. В медицине это называется лишним соском. В детстве Дэнни выводил маму из себя, демонстрируя его посторонним. А у лежащего в этом гробу под левым соском никакой родинки нет. Это не мой брат. Это же ясно и очевидно.
Кардинал Марчиано закрыл дверь комнаты Гаспарри, жестом указал на пару золоченых стульев за столом распорядителя похорон.
— Я постою, — сказал Гарри.
Марчиано кивнул и сел.
— Сколько вам лет, мистер Аддисон?
— Тридцать шесть.
— И сколько времени прошло с тех пор, как вы видели вашего брата, не важно, без рубашки или в рубашке? Отец Дэниел для меня был не просто служащим, он был моим другом. Друзья разговаривают между собой, мистер Аддисон… Вы не виделись много лет, не так ли?
— Ваше преосвященство, этот человек — не мой брат.
— Родинку могли удалить даже у священника. Такие вещи делают очень часто. Люди вашего круга знают об этом лучше меня.
— Но не Дэнни, ваше преосвященство, только не Дэнни. Острее, чем кто-либо еще, он был не уверен в себе. Если у него находилось что-то такое, чего нет у других, это, напротив, вселяло в него уверенность. Он стремился проделывать то, что не делают другие. Маму он сводил с ума тем, что задирал рубашку и показывал свою родинку окружающим. Ему нравилось думать, что он отмечен неким тайным знаком, говорящим о благородном происхождении, и что на самом деле он принадлежит к какому-нибудь королевскому роду. И хотя он очень изменился с тех пор, родинку не удалил бы ни за что. Она была эмблемой благородства, подтверждающей его избранность.
— Люди меняются, мистер Аддисон. — Кардинал Марчиано говорил спокойно и мягко. — И отец Дэниел сильно изменился за те годы, что я знал его.
Гарри долго смотрел, не произнося ни слова. Потом заговорил тише, но не менее твердо:
— Не могло ли так случиться, что в морге перепутали? И тело Дэнни запечатали в другом гробу, не подозревая об этом? Такое нельзя исключать.