Хэвиленд сразу прошел к шерифу.
— Мы взяли Эллиота, — доложил тот. — Скоро он будет здесь.
— Хорошо, — кивнул Хэвиленд. — Держите его подальше от Дэвида. Они ни в коем случае не должны говорить друг с другом.
Вошел Джек Троттер, прокурор графства, высокий лысеющий блондин.
— Крайдера будет представлять адвокат Джордж Хорвин. Он уже звонил мне.
К ним присоединился Мейсон.
— След оставлен сапогом Дейва. В этом нет никаких сомнений.
— Давайте поговорим с Эллиотом, — предложил Хэвиленд. — Может, он скажет нам, где спрятаны дети.
Они прошли в комнату для допросов и сели за длинный стол. Минуту спустя полицейский ввел Эллиота Крайдера. Трудно было представить, что этот худенький испуганный юноша мог совершить столь тяжкое преступление. Он снял очки и чуть не выронил их, пытаясь протереть стекла носовым платком. Его глаза бегали с одного лица на другое. На лбу блестели капельки пота.
— Вы имеете право не отвечать на наши вопросы, — ледяным голосом начал Троттер.
Эллиот кивнул, облизав пересохшие губы.
— Вы знаете, что ваш брат, Дэвид, сознался в похищении детей и убийстве Карла Диклера?
— Нет.
— Так вот, он хочет, чтобы мы отправили его, вас и третьего сообщника в страну, которая не выдает преступников Соединенным Штатам. Тогда он скажет нам, где дети.
У Эллиота округлились глаза.
— Дейв это сказал?
— Да.
— И вы собираетесь выполнить его требование?
— Конечно, нет. И ваш единственный шанс избежать смертного приговора — немедленно сообщить нам, где находятся дети.
Эллиот, не отвечая, смотрел прямо перед собой.
Открылась дверь, и в комнату вошел Джордж Хорвин, полный, румяный, черноволосый мужчина лет сорока пяти.
— Можешь не отвечать на их вопросы, Эллиот, — сказал он.
— Не волнуйтесь, — сердито пробурчал Троттер. — Похоже, он не собирается это делать.
Бывают моменты, когда преступников оберегают куда лучше, чем невинных людей. У родителей, мерзнувших у полицейского участка, не было никаких прав. Их дети могли умирать от голода и холода, но закон защищал не детей, а Дэвида и Эллиота Крайдеров. Мейсон мог поклясться, что Хорвин будет требовать проведения суда в другом месте. В Клейтоне, мол, его подзащитные не смогут рассчитывать на беспристрастность присяжных. Мейсон вывел Эллиота в коридор.
По просьбе Хэвиленда адвокат подсел к столу. Его лицо напоминало гипсовую маску.
— Я думаю, не стоит лишний раз объяснять вам, что у нас нет сомнений в виновности Дэвида Крайдера, — сказал детектив. — Следы его сапога найдены около тела Диклера, и через час-другой лабораторные исследования покажут, что перед смертью Диклер расцарапал его лицо. Дэвид даже признался в похищении детей, предлагая освободить их, если, мы вышлем его с сообщниками в безопасное место. Он упомянул двоюродного брата и еще одного человека.
— Но вы не можете доказать участие в преступлении Эллиота и этого гипотетического «третьего», — отпарировал Хорвин.
— Со временем мы докажем и это, но дело в том, что у нас нет времени.
Адвокат задумался.
— Может, эти люди, — он кивнул в сторону окна, — заставят вас отправить их в Мексику?
— Никогда! — воскликнул Троттер. Хэвиленд взглянул на дверь, через которую Мейсон вывел Эллиота Крайдера. Этот юноша — наша единственная надежда. Если вы обратитесь к нему как друг, мистер Хорвин, он может рассказать вам обо всем.
— Как адвокат Эллиота, я не могу собирать для вас доказательства его вины.
— Мне нужно только одно! Пусть он скажет, где дети.
— Я не могу ничего обещать, — ответил адвокат.
— Я не требую обещаний. Но помогите нам найти детей.
Джордж Хорвин встал и вышел.
— И что теперь? — спросил Троттер.
— Буду искать третьего.
С большой неохотой Хэвиленд вышел в холодный солнечный день. Люди ждали от него известий о детях, а он мог предложить им лишь убийцу Диклера.
— Они отказались сказать нам, где дети, — ему не нравилось выражение лиц горожан. Они жаждали мести.
— Разве вы не можете заставить их говорить? — спросил Мерсер.
— А как, мистер Мерсер? Они хотят, чтобы мы выслали их из страны. Тогда, возможно, они скажут нам, где спрятаны дети.
— Так вышлите их! — воскликнул Уоррен Дженнингс— Какая нам разница, что будет с ними. Я бы с радостью четвертовал их, но еще больше я хочу видеть своих детей.
Толпа одобрительно загудела.