— Я не знаю.
«Ничего не помню. Полный провал в памяти. Словно в одно мгновение этот ублюдок приставил пистолет к виску Бобби, а уже в следующее они послали за врачом, чтобы констатировать смерть».
— Вы смотрели на обвиняемого?
— Кажется, да.
— И вы не видели, как обвиняемый нажимал на курок?
— Я не уверен.
— Вы хоть что-нибудь уверенно помните, детектив Райли?
— Нет, — обреченно произнес он.
Конор действительно ничего не помнил. Сколько раз ни пытался он воссоздать целостную картину, в памяти всплывали лишь отдельные отрывки, не связанные друг с другом. Он рассказал им все, что помнил. Взгляд Бобби. Струйка крови, текущая из угла его рта. Он рассказал, как Бобби тихо прошептал: «Дениз…» — и сжал его руку.
Конору казалось, что Бобби всего лишь задержал дыхание, и он ждал, когда его напарник задышит снова. Ждал, когда появилась полицейская машина, ждал, когда врач — молодой человек с рыжими волосами и прыщавым лицом — написал на листе бумаги: «Время смерти — 16.38» — и дал Конору подписать этот лист.
Затем все было кончено. На Уокера надели наручники и увели. Бобби положили на носилки, накрыли грубой белой тканью и унесли.
Конор закончил. Соня еще долго смотрела на него. — Благодарю вас, детектив Райли, — проговорила она наконец. — Можете быть свободны.
Мэгги сама не понимала, каким чудом ей удалось сдать экзамен. Самой ей собственные ответы казались детским лепетом. Сознание ее было где-то далеко. Все, о чем она могла думать, — это скорее освободиться и услышать хоть какие-нибудь новости о суде.
Когда она наконец освободилась, было уже начало четвертого. Сев в машину, Мэгги поспешила включить приемник. Но ей удалось застать лишь самый конец новостей — прогноз погоды. К вечеру обещали сильные дожди и предостерегали о возможном затоплении пляжей — обычном явлении в их районе.
Отец Роурк поприветствовал ее, как только она появилась на пороге.
— Звонила твоя мать, Мэгги, — сообщил он, когда она повесила свой пиджак на спинку стула и сунула сумочку под стол.
Мэгги испуганно посмотрела на него.
— Ничего срочного, — поспешил заверить ее священник. — Позвонишь ей, когда сможешь.
Но не успел он договорить, как рука Мэгги уже набирала номер.
— Ты звонила? — тревожно спросила она, как только мать подошла к телефону.
— Тайгер сбежал! Не бойся, он уже нашелся. Джоанн — ну, знаешь, та самая, что живет в конце улицы, — обнаружила его на своем крыльце.
Мэгги усмехнулась.
— Все остальное в порядке? — спросила она.
— Чарли пришел из школы, сейчас наверху, переодевается. Николь еще нет.
Мэгги кинула взгляд на часы.
— Ничего страшного. Она, должно быть, у Мисси.
— Я видела твоего друга по телевидению, — сказала Рита. Мэгги покоробил тон, которым было произнесено слово «друг», но она постаралась не обращать на это внимания.
— Он уже дал показания? — спросила она.
— Они сообщили… Подожди, у меня записано… Куда я дела очки? А, вот они! — Мэгги услышала в трубке шуршание бумаги. — Они сообщили — цитирую дословно: «Детектив Конор Райли не смог с уверенностью сказать, нажимал ли обвиняемый на курок».
Мэгги ничего не ответила. Конор говорил ей о провале в памяти, но она думала, что это просто способ отогнать неприятное воспоминание.
— Алло! Мэгги! — забеспокоилась Рита. — Ты где, в машине?
— Нет, я на работе. Извини, меня что-то отвлекло. Что они еще сказали?
— По сути, больше ничего. Они показали твоего друга, когда он выходил из зала суда. Вид у него был неважный.
— Еще бы, с чего ему быть веселым? Ему, должно быть, тяжело все это вспоминать. Бобби был его лучшим другом…
— Я не понимаю, — рассуждала Рита, — почему он тогда не бросился на этого Уокера. Он такой большой, а Уокер маленький.
— У этого типа был пистолет! — попыталась протестовать Мэгги. — Ты бы пошла против человека с заряженным пистолетом?
— Ради того, кто мне дорог, пошла бы. Ради вас, девочки, я жизнь отдам. Меня не только пистолет — пулемет не остановит.
— Как ты можешь быть уверена, мама? Никто не знает, как повел бы себя в подобной ситуации.
— В подобных ситуациях как раз и проявляется истинная сущность человека.
— Слушай, мама, — взорвалась Мэгги, — если хочешь что-то сказать о Коноре, то говори прямо, а не ходи вокруг да около!
— Что я могу о нем сказать? Я его почти не знаю…
— Ты хочешь сказать, что он тогда струсил? Что позволил другу погибнуть? Ты это хочешь сказать?
— Я этого не говорила.
— Но имела в виду. Ты всегда ходишь вокруг да около.
— Чем вызван этот тон, Мэгги? — Голос Риты звучал обиженно.
— Мне надоело, что все вокруг читают мне мораль.
— Кто читает тебе мораль, дорогая?
— Вы все. Вы все попрекаете меня Конором по всякому поводу и без повода. Я устала.
— Мне жаль, что ты так думаешь, — вздохнула Рита.
— Ты сама знаешь, что это правда. Я и так сейчас переживаю сложное время — нет, надо мне еще попортить нервы!
Мэгги со слезами бросила трубку.
Она почувствовала на себе чей-то взгляд и подняла глаза. В дверях стоял отец Кевин, молодой помощник отца Роурка.
— Простите. Я не хотел подслушивать, — смутился он. Мэгги смахнула слезы.
— Извините. — Она попыталась улыбнуться, но у нее ничего не вышло. — Моя мать… В общем, это долгая история.
— История, старая, как мир, — заключил отец Кевин. — Вы говорили о человеке, с которым встречаетесь.
Мэгги улыбнулась:
— Или я не умею хранить тайны, или вы лучший шпион в мире.
— Немного и того, и другого. Насколько я понимаю, вашей матери он не нравится.
— Всей моей семье он не нравится. А я не нравлюсь всей его семье.
Отец Кевин присел на краешек стола.
— А вы что думаете по этому поводу?
— Что, черт возьми, я могу думать? — выпалила она и осеклась. — Простите, отец Кевин. У меня сегодня трудный день…
— Все в порядке, Мэгги. Но я по-прежнему хотел бы получить ответ на свой вопрос.
Мэгги подумала о том, как хорошо, как спокойно она чувствует себя в объятиях Конора, и почувствовала, как краска приливает к ее лицу.
— Я знаю лишь одно, — призналась она, — когда я с ним, я очень счастлива. — Она покачала головой: — Но с первым моим мужем все было так просто! Я точно знала, чего хочу, и не оглядывалась.
— Вы тогда были моложе. У вас не было двоих детей, о которых надо было бы думать.
— С Николь очень сложно. Я приписываю это тому, что ей пятнадцать лет, но Клер считает, что она скучает по отцу.
— Так почему бы ей не жить с отцом?
«Слушай, — подумала Мэгги, — занимайся-ка психологией где-нибудь в другом месте!»
— Видите ли, — сказала она, — дело в том, что Чарлз военный. Сами знаете, что это за жизнь — сегодня здесь, а завтра там. — Она бросила взгляд на молодого священника: — Я говорила вам, что у него новая жена?
Тот помолчал с минуту.
— Вы знаете, Мэгги, как относится католическая церковь к разводам. Но жизнь есть жизнь. Никто не должен чувствовать себя несчастным и одиноким.
— Ему легко, — поморщилась Мэгги. — Ему не нужно ни перед кем отчитываться.
— А вам приходится?
— Иногда да.
«Не иногда, а постоянно. Если не перед детьми, то перед матерью или сестрами, а теперь вот перед священником, который так молод, что лишь недавно начал бриться…»
— Как я понял, вашим детям ваш друг тоже не нравится?
— Нет, Чарли от него без ума. Недавно вот они ходили на рыбалку, так Чарли был в полном восторге. А вот Николь…
— Вы сказали, Николь пятнадцать лет. В этом возрасте с ними всегда сложно.
— Вы еще не знаете всего, святой отец, — грустно улыбнулась она.
Споры по поводу синих волос или опозданий в школу были ничто по сравнению с той историей с фотографиями.
— Я не знаю, что делать, — нахмурилась Мэгги, — но я вижу, что она несчастна.
— Может быть, лучший способ сделать детей счастливыми — это быть счастливой самой? Когда рядом счастливая мать, заботливый отец…