Откуда же взялась эта казнь? Ранняя история распятия скрыта в тумане доримского мира. Первые историки, Геродот и Фукидид, упоминают казнь на шесте и на дереве, хотя не всегда понятно, не подразумевается ли здесь просто повешение или посажение на кол; и то и другое вело к гораздо более быстрой смерти. Недавние исследователи, изучившие свидетельства о распятии по всему античному миру, пришли к выводу, что такая казнь отличалась от повешения или посажения на кол тем, что в этом случае жертва нередко в продолжение нескольких часов или даже дней сохраняла способность видеть, говорить, кричать от боли или возмущаться. В некоторых случаях распятого даже можно было спасти, вовремя сняв с креста. Такая казнь применялась именно потому, что она позволяла растянуть время умирания, что делало ее более мучительной физически и более ужасной. Сенека описывает ее как затянувшуюся агонию, во время которой казнимый «истощает силы в мучениях, теряет один за другим члены тела, так что его жизнь вытекает капля за каплей… Привязанный к позорному дереву и уже измученный, уже изувеченный, с уродливыми опухлостями груди и плеч, он с трудом вдыхает воздух в своем долгом умирании» (Нравственные письма к Луцилию, 101.12–14).
Жертв могли привязывать ко кресту веревками, но, похоже, чаще здесь использовались гвозди. После казни их вытаскивали и могли использовать для колдовства и в лечебных целях – это позволяет думать, что для кого-то вся эта казнь обладала, в каком-то иррациональном плане, некой мрачной силой. Вероятно, этим объясняются причуды тех, кто отдавал приказ о распятии и особенно тех, кто его осуществлял – порою они, как свидетельствует Иосиф Флавий, ради забавы применяли различные положения жертв и различные условия. Это также важно знать для того, чтобы во всей полноте понять смысл распятия Иисуса. Представьте себе римских солдат, закаленных в битвах и уставших от них, которые пытаются усмирить маленький беспокойный народ с его нелепыми верованиями и амбициями, время от времени совершающий террористические акты, отражающие постоянное желание восставать и бороться за независимость. Если мы вспомним о тюрьмах в Гуантанамо и в Абу-Грейб, нам будет легче представить себе умонастроение тех, кто осуществлял казнь в ту пятницу за стенами Иерусалима. И нам не трудно будет также предположить, что в мире, где грубые эмоции и сильная вера ужасающим образом переплелись, такое событие могло наделяться самыми разными смыслами.
Распятие изобрели не римляне. (Некоторые предполагают, что его применяли в Древнем Карфагене; оно явно появилось еще до того, как Рим сделался жестокой империей.) Но они быстро усвоили его, и оно стало «предпочтительной казнью» для двух категорий нежелательных элементов: для рабов и для бунтовщиков – разумеется, особенно для взбунтовавшихся рабов или предводителей восстаний, которых римляне хотели представить просто рабами. Кроме фильма Мела Гибсона «Страсти Христовы» мы можем вспомнить еще одну впечатляющую историческую картину – «Спартак». Реальный Спартак, возглавивший крупнейшее восстание рабов, погиб примерно за сто лет до Иисуса. Многие повстанцы пали в последней битве, но шесть тысяч последователей Спартака были распяты вдоль Аппиевой дороги, ведущей из Рима в Капую (неподалеку от Неаполя), на протяжении приблизительно двухсот километров – примерно один крест через каждые тридцать метров (Аппиан. Гражданские войны, 1.120).
Кресты с казнимыми намеренно ставились у оживленных дорог или при входе в город, чтобы больше людей усвоили страшный урок и услышали предупреждение. Тот, кто ходил по этим дорогам, ежедневно мог видеть это ужасное зрелище, и мы можем предположить, что рабы, которые подумывали о побеге или о том, чтобы примкнуть к восставшим, в ужасе делали вывод, что их нынешняя жалкая жизнь лучше, чем такая участь. Несомненно, власти часто говорили себе: «Эти люди понимают только такой язык». И хотя в некоторых случаях друзья или родные получали тело, чтобы похоронить его, чаще трупы висели несколько дней и ночей, становясь пищей для стервятников и хищников, так что (как это случилось с Иезавелью в Четвертой книге Царств 9:21–37) для погребения почти ничего не оставалось. Ни один человек, видевший это, не назвал бы такую смерть благородной. Унижение усугубляли жестокие издевательства, предшествовавшие распятию. Предварительное бичевание и избиение имели целью не только ослабить жертву и сделать ее неспособной сопротивляться, но и максимально унизить ее в глазах публики.