Айвар единственный из охотников имел ружье, остальные были вооружены дротиками.
— Йи-лава! — на хайсуне это означало «замри» — скомандовал Айвар своему стафу. Он вскинул ружье и прицелился. Голые скалы, рыжая пыль, редкие серо-зеленые кусты, единственное дерево рахаб вдалеке были отчетливо видны в ярком свете полуденного Вергилия. На земле лежали короткие пурпурные тени, но небо над острыми горными пиками казалось почти черным. В раскаленном сухом воздухе не разносилось ни звука, кроме топота копыт и криков охотников.
«Если я не убью эту тварь, она может убить Фрайну, — пронеслось в голове Айвара, — Только бы не попасть в горб. Положить его одним выстрелом отсюда — чертовски трудно, и еще Фрайна не попала бы под выстрел…» — эти мысли не помешали ему тщательно прицелиться. На испуг просто не было времени.
Сухой треск выстрела разорвал тишину. Бык взметнулся, замычал и рухнул.
— Рольф, Рольф, Рольф! — пропела Фрайна. Айвар спустился по откосу гуда, где лежал бык, с ликованием в душе. Соскочив со стафа, Фрайна кинулась ему на шею и крепко поцеловала.
При всей своей пылкости это был вполне сестринский поцелуй, но тем не менее голова Айвара закружилась. К тому моменту когда он пришел в себя, Миккал уже подъехал и рассматривал добычу.
— Здорово сделано, Рольф, — на его худом лице блеснула белозубая улыбка. — Устроим сегодня пир.
— Мы это заслужили, — засмеялась Фрайна. — Иногда, правда, люди не получают заработанное или их добычу у них выманивают.
— Значит, нужно оказаться выманивающим, — ответил Миккал.
Фрайна ласково посмотрела на Айвара.
— Или достаточно умным, чтобы сохранить то, что сумел заработать, — пробормотала она.
Сердце Айвара заколотилось. Сейчас, в момент победы, он особенно остро ощутил, как она красива в своей чисто символической одежде. Миккал тоже был одет легко — набедренная повязка и портупея с ножами и флягой. Бронзовая кожа брата и сестры не боялась лучей Вергилия, а ощутить тепло было так приятно. Сам Айвар был в свободной одежде пустыни — рубаха, штаны, бурнус с прорезями для глаз.
Плато, известное как Кошмар Айронленда, было позади. Не нужно больше преодолевать каменистые просторы или обходить трещины, кончилась местность, где кроме них и ветра ничто не шевелилось и где не было других живых существ. Им больше не угрожала иссушающая жажда, когда воду приходилось экономить так, что пищу ели не варя, а посуду не мыли, а чистили песком. Не будет больше ночей столь холодных, что животные не выжили бы, если бы для них не ставили палатки.
Как всегда, переход через плато довел людей до опасного напряжения. Айвар оценил предусмотрительность вождя, конфисковавшего огнестрельное оружие. И так уже случилось несколько драк с поножовщиной, которые едва не кончились трагически. Путешественникам требовались теперь не просто более легкие условия существования, а что-то, что взбодрило бы их. Эта первая успешная охота на склонах Железных гор пришлась очень кстати.
И хотя местность вокруг была все еще унылой, худшее было позади. Табор Привал направлялся вниз, в долину Флоуна. Скоро они доберутся до реки, ее прохладных зеленых берегов и веселых городков, уютно устроившихся здесь, к югу от Нового Рима. И если охотники, разделывая тушу горного быка, слишком много смеялись и их голоса звучали слишком громко, достоинство Наследника Илиона не пострадает от того, что он присоединится к ним, подумал Айвар.
К тому же с ним была Фрайна, а работать с ней вместе одно удовольствие… До сих пор они не были близко знакомы. На это не хватало ни сил, ни времени. Кроме того, несмотря на свои самозабвенные танцы, Фрайна была довольно застенчива для тинеранской девушки. Что же касается его дальнейшего пребывания в таборе…
«Надеюсь, мне хватит порядочности не соблазнить ее, ведь все равно я бы ее оставил, когда мне придет время покинуть табор. Я теперь начинаю понимать, почему, несмотря на все тяготы, расставание с тинеранами оказывается такой мучительной болью. И Таня… я не должен забывать о Тане.
Но могу же я наслаждаться близостью Фрайны, пока это возможно. В ней столько жизни. Как и во всем вокруг. Я и не подозревал, что смогу достичь такой полноты и свободы ощущений, пока не присоединился к кочевникам».
Он заставил себя сосредоточиться на том, что делал. Его тяжелый нож легко рассекал шкуру, мышцы, сухожилия, даже мелкие кости — гораздо быстрее и эффективнее, чем миниатюрные лезвия его товарищей. Он смутно удивился, почему они не переняли у северян более удобное орудие или по крайней мере не добавили такие ножи к своему арсеналу, затем, наблюдая, как ловко они работают, подумал, что тяжелые лезвия были бы не в их стиле.
«Гм, да, я начинаю теперь понимать, какие тонкие различия часто существуют между культурами и сообществами».
Закончив разделывать тушу и погрузив мясо на стафов, они втроем расположились на отдых у родничка в низинке. Она была похожа на чашу, восхитительно прохладная и тенистая. Перьевица кивала своими султанами над мшистыми стенками, стремительные насекомые серебряными искрами мелькали над водой, ручеек журчал по камням, пока не терялся в пустыне. Люди всласть напились и уселись отдохнуть, опираясь на прохладные камни, Фрайна между мужчинами.
— Ахх, — выдохнул Миккал. — Можно не спешить. Я знаю, как добраться до табора в два прыжка, если отправиться коротким путем. Давайте отдохнем перед обедом.
— Хорошая идея, — одобрил Айвар. Они с Фрайной улыбнулись друг другу.
Миккал перегнулся через сестру, В его руке оказались завернутые в кусочки бумаги какие-то коричневые волокна.
— Закурим? — предложил он.
— Что это? — спросил Айвар. — Я думал, что вы, тинераны, избегаете табака. От него больше хочется пить, не так ли?
— О, это марван. — В ответ на вопросительный взгляд Айвара Миккал продолжал: — Никогда не слышал о таком? Ну, не думаю, что твой народ стал бы им пользоваться. Это такое растение, ты его высушиваешь, а потом куришь. Похоже на алкоголь. Лучше, я бы сказал, хотя на вкус и уступает первосортному виски.
— Наркотик?! — воскликнул Айвар шокированно.
— Не свирепей, Рольф. Эта штука чертовски необходима, когда ты уходишь из табора, вроде как мы — на охоту или в разведку. — Миккал сморщился. — Эти дикие места не для человека. Когда вокруг друзья, ты защищен. Но когда ты сам по себе, нужно же чем-то притупить мысли о том, что ты одинок и смертен.
Никогда раньше Айвару не приходилось слышать от тинерана признание в собственной слабости. Миккал обычно был жизнерадостен. Даже по пути через Кошмар Айронленда, хотя его нервы тоже были на пределе, он не хватался за нож, используя другое оружие — не менее острый язык; казалось, он меньше, чем его товарищи, страдает от напряжения и ищет разрядки в демонстрации своей мужественности. И вот…
«Пожалуй, я могу с ним согласиться — Они давят, эти просторы и тишина. Бесконечное memento mori.[10] Мне это никогда не приходило на ум, там, дома. А теперь… Не будь здесь Фрайны, само присутствие которой — радость, я мог бы поддаться искушению попробовать его наркотик».
— Нет, спасибо, — сказал он Миккалу.
Тот пожал плечами и протянул марван Фрайне. Девушка сделала отрицательный жест, Миккал поднял брови, изображая то ли удивление, то ли сарказм. Фрайна нахмурилась и еще раз решительно покачала головой. Миккал ухмыльнулся, убрал сигареты, кроме-одной, и прикурил от зажигалки. Айвар почти не обратил внимания на эту сцену и тут же выбросил ее из головы, только порадовавшись, что Фрайна избегает этого греха. Он наслаждался ее близостью и сладким запахом — здорового тела, нагретых полуденной жарой волос, пота, выступившего на ее полуобнаженной груди.
Миккал вдохнул дым, задержав дыхание, потом медленно выдохнул. Его веки опустились.
— Аах… — пробормотал он, — и еще раз ах… Я обретаю способность думать. Особенно о том, как приготовить эти бифштексы. Женщины вечером сварят похлебку, конечно. Я прослежу, чтобы остальное мясо было как следует промариновано. Если понадобится, позову на помощь короля. Уверен, он меня поддержит. Хоть он и уксусная душа, наш Самло, — все вожди такие, — но он обладает здравым смыслом.