– Очень хочу, – выдохнула Маша и даже рассмеялась от горечи ситуации, – но понимаешь, если я сейчас разрушу семью, то вряд ли смогу быть счастлива, дочь будет постоянно напоминать мне об этом. Скорее всего она не найдет общий язык с Валерой, мы начнем ссориться, и он раскается в том, что впустил нас в дом.
– Ну и что? – легкомысленно пожала плечами Таня, – ты не можешь знать, как все будет, но точно знаешь, что хотя бы некоторое время ты побудешь счастливой. А потом, может, ты сама его разлюбишь и разочаруешься. Знаешь, как это бывает? Может, он просто блестит на расстоянии.
– Нет, это невозможно, – покачала головой Маша и снова уставилась в темноту, время от времени подмигивающую ей огнями проезжающих из ниоткуда в никуда автомобилей.
Миша, втайне от нее, позвонил ее матери, чтобы узнать, что случилось во время поездки. Что заставило Машу так измениться по возвращении. Да и узнать, как себя чувствует ее отец. В ответ удивленная мать поведала, что Миша что-то путает, ведь Маша улетела раньше оговоренного, потому что торопилась к болеющей дочери. И с ее отцом все в полном порядке.
Все это Миша рассказал ей сам и добавил, что он ничего не сказал ее матери о том, что, на самом деле, Маша вернулась позже. И спрашивать, где она была, он тоже не будет.
За это Маша возненавидела его еще больше. Валера, наверняка, разбил бы ей лицо или выставил из дома. Она даже на несколько мгновений задумалась о том, какой была бы его реакция? Что бы это ни было, она бы это прочувствовала. Валера бы точно не стал строить из себя святого и многозначительно молчать. Валера. Даже его имя, произносимое про себя, отзывалось тупой болью где-то под лопаткой и мешало дышать. Без него жизнь становилась все тоньше и призрачней, и вскоре в ней не осталось ни малейшего смысла.
В один из вечеров она принесла Тане всю свою «выходную» одежду.
– Вот, возьми, я почти не носила. Если вдруг не понравится, то просто выбросишь. Но я надеюсь, что хотя бы что-то тебе подойдет.
– Это что, настоящее? – Таня немедленно запустила руку в большой бумажный пакет, украшенный логотипом известного модного дома – на прошлый день рождения Миша подарил ей возможность купить все, что душа пожелает в большом аутлет-центре. И пускай это были прошлогодние коллекции, но они были действительно пошиты известными домами мод. Девушка извлекла мягкую замшевую куртку пронзительно желтого цвета, украшенную золотистой монограммой.
– Да, – кивнула Маша и даже улыбнулась, увидев неприкрытую радость на лице новой подруги, – здесь все настоящее, можешь не сомневаться.
– Ты думаешь я не могу отличить? – на секунду оскорбилась Таня, а затем, с сожалением, засунула куртку назад, предварительно аккуратно сложив и любовно проведя пальцем по швам, – я не могу это взять. Это слишком дорогой подарок.
– Возьми, пожалуйста, иначе это все придется выбросить, мне это не пригодится.
– Эй, ты что это задумала, подруга? – нахмурилась девушка и Маша впервые разглядела морщины, слишком глубокие для таниного юного возраста, оставленные многочисленными «голубчиками», использовавшими ее тело. Эти морщины не могли разгладить даже лучшие модельеры мира.
– Ничего, – пожала плечами Маша. – Просто мне хотелось, чтобы ты порадовалась, раз уж я не могу.
– И тебе их не жаль? – вздохнула Таня, косясь на пакеты.
– Бери давай, – рассмеялась Маша, а ее подруга, проигнорировавшая очередного «голубчика», зашедшего выпить крепкий кофе и многозначительно уставившегося на девушку, сдалась и, поставив пакет на соседний стул, жадно принялась рассматривать сокровища. Натянула желтую куртку прямо поверх огромного свитера, с трудом просунув руки в узкие рукава и, вскочив со стула, закружилась вокруг себя, приплясывая:
– Ну как мне? – восторженного поинтересовалась Таня, любуясь собственным отражением.
– Как на тебя сшита, – Маша улыбнулась при виде такой искрящейся радости.
Некоторое время спустя, взглянув на часы, показывавшие полночь, Маша соскользнула со стула и, расцеловав подругу в обе щеки, попрощалась.
После неожиданного признания мужа она дала ему слово, что будет возвращаться домой сразу после полуночи. Он, в ответ, пообещал не возражать против ее ежевечерних прогулок. Он ведь понятия не имел, что каждый раз, возвращаясь домой, она набирала номер Валеры, чтобы послушать гудки. Интересно, отключает ли Валера телефон на ночь или просто выключает звук, чтобы утром увидеть пропущенные вызовы? Маша предпочитала последнее, надеялась, что несмотря на обиды, Валере радостно, что каждую ночь она думает о нем.
Бредя домой по ночному парку, Маша снова пережевывала собственные мысли и в этот раз наткнулась на что-то новое. А, может, им всем вернуться? Она продолжит жить в семье и станет просто любовницей Валеры. Да, нехорошо, но из двух зол выбирают меньшее. И почему эта простая мысль сразу не пришла ей в голову? Это бы всех устроило. Она бы не травмировала ребенка, пока Вера не станет достаточно взрослой и не сможет принять ее уход. И она бы не причиняла боль Валере. И не заставляла бы его ждать.