В то время, пока Лис говорила, она ощупывала меня на предмет возможных травм. С большой долей вероятности она давно уже рассортировала их по возможным вариантам и срочности лечения лучше, чем это могла бы сделать любая реабилитационная капсула.
– Ты выглядишь ужасно, – сказала она. – Тебе нужно вернуться в больницу.
– Да ерунда. Я в порядке, – произнесла я, осторожно прижимаясь подбородком к виску Лис.
У моей тети было такое обаяние, что я постоянно забывала, что была выше ее, по крайней мере когда Лис не надевала свои туфли на тринадцатисантиметровых каблуках. От нее исходил аромат ее любимых духов – она пахла сиренью и флердоранжем. Я уткнулась носом в ее плечо и глубоко вздохнула:
– Я чувствую себя лучше всех.
Лис отодвинула меня на расстояние вытянутой руки. В ее серо-голубых глазах я увидела серьезную обеспокоенность, которая повергла меня в состояние тревоги. И это не была ее обычная забота обо мне или страх, что я могла быть серьезно травмирована. Это было нечто большее.
Кроме проигранного судебного процесса или покушения «Красной бури», ничто так быстро не могло вывести мою тетю из равновесия. Филлис Пэдли противостояла этому миру только силой своей личности. И хотя она была очень миниатюрной женщиной, она могла быть гораздо страшней Луки во время его приступа.
– Да что случилось? – робко спросила я. – Ты что-то знаешь. Они что, хотят отменить мое назначение на должность бегуна?
Тетя покачала головой.
– Нет, не это, – произнесла она нерешительно. – Но твоя победа – вот о ней все говорят. Никто не может понять, каким образом ты смогла прыгнуть прямо на финишную черту.
«Просто спросите у меня», – подумала я и потерла лоб.
– У Гилберта было слишком мало времени, чтобы объяснить мне все, – продолжила тетя. – Но он и Хоторн заметили какую-то аномалию, когда просматривали гонку. И она была связана с твоим последним вихрем. По этому поводу они даже устроили кризисную телеконференцию с руководителями всех кураториумов.
– Аномалию?
Я прищурилась и вспомнила белое, словно сажа, лицо Гилберта.
– И что это значит?
– Я не могу тебе сказать. Но остальные руководители хотели, чтобы Гилберт объяснил им, что произошло.
Лис осторожно взяла мой подбородок большим и указательным пальцами и наклонила его в сторону, чтобы рассмотреть гематому, которую я получила при падении.
– Кто это сделал?
– Улица на Аляске, – ответила я и усмехнулась. – Я думаю, что ей ты не сможешь предъявить иск.
Лис выглядела так, будто всерьез раздумывала именно это и сделать. Она вздохнула:
– У тебя болит голова?
– Немного.
– Видишь размыто?
– Уже нет.
– А твой затылок?
– Э-э-э…
Было очевидно, что Лис этот ответ не удовлетворил, потому что она тут же схватила мой затылок и несколько раз осторожно нажала сзади на изгиб шеи:
– Так больно?
Она провела двумя пальцами вдоль моей левой скулы, и я непроизвольно вздрогнула.
– Немного, – призналась я.
– Опиши боль.
– Больно.
– Элейн Мариэль Коллинз, – пригрозила Лис свойственным ей голосом в стиле «не-говори-мне-тут-всякой ерунды», – боль колющая или тупая?
– Тупая.
– Устойчивая?
– Только когда ты так давишь, – раздался позади нас глухой голос.
Гилберт появился за спиной моей тети бесшумно и тайком. Он положил свои руки мне на плечи и посмотрел прямо в глаза:
– Как здорово снова видеть тебя здоровой, Элейн. Я поздравляю тебя с победой!
Его слова прозвучали, как никогда, профессионально. Вид Гилберта, так же как и вид тети, едва выдавал волнения последних часов, если не принимать во внимание морщину на его лбу величиной с Гималаи. Казалось, Гилберт и Лис всегда владели собой, были даже немного холодны в общении, но я все знала и понимала.
Одно то, что он сейчас был здесь, говорило о многом.
– Ты произвела такой фурор, – сказал он. – Другие кураториумы всполошились. Каждый хочет знать, что случилось.
Я тоже хотела знать, что случилось! Меня трясло, когда я вспоминала, что мой прыжок прямо на финишную черту показывали по всем новостным каналам. Хорошо, что у меня не было возможности посмотреть свежие выпуски на моем детекторе.
– Ты можешь описать, каким образом прошел твой последний прыжок? – спросил Гилберт. – Ход гонки был, собственно, ясен. Судя по всему, ты должна была проиграть.
– Я знаю, – возразила я слабо. – Я имею в виду… я думаю, это произошло случайно.
Гилберт покачал головой, не соглашаясь со мной. Он набрал что-то на дисплее своего детектора и показал мне. Рядом с моей фотографией один за другим загорались показатели вихрей, через которые я прыгала.