выныривал из тумана, чувствуя, что не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой, но над
ним кто-то склонялся и новый укол отправлял его в теплое наркотическое забытье.
В этот раз все было более четким.
И первым ясным ощущением стала боль. Грудь, спина, бедро – их медленно и
неотступно грызла тяжелая, неторопливая, надолго расположившаяся боль. Волны
болевых спазмов простреливали тело, заставляя натруженное сердце сжиматься, словно
под уверенной рукой палача. Тупая, ноющая головная боль, как от удара мешком с
песком. Впрочем, он весь был как неподвижно распластанный и неподъемно тяжелый
мешок.
Над койкой висела неизменная капельница, ровно и неустанно точившая дозы
лекарства или физраствора в его вену. К груди тянулись кабели датчиков
электрокардиографа. На столике рядом лежал кислородный баллон и дыхательная маска.
Тело прикрывала тонкая простыня, из-под которой были видны многочисленные бинты.
Здесь и там. Во многих местах.
Правая ступня. Двинулась.
Левая ступня. Работает.
Правая и левая кисти – сжимаются.
По первому результату можно было сказать, что нервы все еще передают сигналы
куда следует. Хотя, возможно, это фантомные ощущения от давно ампутированных
конечностей? Ему приходилось слышать о людях, которые мучились, не в силах
почесаться, чтобы унять зуд в отрезанной ноге.
Стараясь рассмотреть, на месте ли руки и ноги, он с усилием повернул тяжелую
горячую голову. Кроме тумбочки с медицинским оборудованием, стоявшей справа от
койки, в каморке обнаружилась висящая на стене картина.
Широкая панорама, в рамке, длинной не уступающей койке, на которой он лежал.
Странные голубые джунгли, где в туманной дымке виднелись фигуры полуобнаженных
желтокожих людей. Статуи и лики загадочных божеств, беспечно играющие дети и
собаки. Туземки, сгрудившиеся справа в оживленной беседе, и пара, уравновешивающая
композицию слева – безмятежно раскинувшаяся на траве женщина и рядом с ней
мужчина, в отчаянии обхвативший руками голову. Посредине полотна вытянулся в
струнку, словно пытаясь забросить в корзину баскетбольный мяч, стройный юноша в
набедренной повязке.
С полотна отчетливо веяло безысходностью и тоской. Он никогда не видел его
раньше. Почему же оно кажется смутно знакомым?
27
– Знаешь, как называется эта картина?
Соске не видел человека, который произнес эти слова, едва войдя в каморку.
Сосредоточиться.
Стараясь ускользнуть от терзающей его боли, он словно всплывал, всплывал,
всплывал…
– «Откуда мы? Кто мы? Куда мы идем? 1» – так это звучит, – продолжал гость.
Остановившись над койкой, мужчина всмотрелся в лицо Соске. Светлые волосы,
приятные и мягкие черты лица, круглые очки в тонкой оправе.
Мишель Лемон.
– …Так… называется?..
Пересохшее и отвыкшее от работы горло Соске издало едва слышный хрип,
слипшиеся губы с усилием разжались. Но Лемон каким-то чудом понял его и кивнул.
– Да. Реплика, конечно. Это известное полотно.
– Г-гоген?..
На этот раз он сумел выдавить более членораздельные звуки.
– О-о, не ожидал. Оказывается, ты сведущ не только в технике и военном деле.
– Видел… видел в художественном… альбоме.
Соске вдруг со странно теплым чувством вспомнил долгие и головоломные лекции
школьного учителя истории искусств.
– Ах да. Ты ведь тоже учился в старшей школе.
Подтащив поближе обшарпанный деревянный стул, Лемон уселся, устало
согнувшись и опершись локтями о колени.
– Какова… обстановка? – спросил Соске, пристально вглядываясь в знакомое и в то
же время незнакомое лицо.
Отталкиваясь от того, что остался жив, Соске уже мог сделать некоторые
умозаключения. Но он не мог тратить время на приветствия или благодарности – нужно
четко понять, что происходит.
Лемон с легким удивлением фыркнул носом и пожал плечами. Потом вздохнул.
– Обстановка? Что же, если ты хочешь знать – я расскажу. Со дня смерти Нами
прошло 56 дней. Сегодня двадцатое мая.
Соске ничего не ответил. Не дрогнул ни единым мускулом.
– В схватке с тем человеком, Курамой, ты получил тяжелые ранения. Он всадил в
тебя несколько автоматных пуль – просто чудо, что ты сумел выжить. Сердце, легкие и
позвоночник в порядке, но ты потерял часть печени и одну почку. Кишечник тоже
пришлось урезать. Не повезло – алкоголь тебе больше не светит. Да, и на диете придется