поскользнулся, и сейчас был в грязи, с ног до головы. Хорошо, что удержался хотя бы
сейчас. Качнувшись и восстановив равновесие, он снова тяжело побежал, почти ничего не
видя перед собой.
Не думать. Бежать.
В голову бьют гулкие барабаны, не успевшее успокоиться сердце готово лопнуть,
кровь шумит в ушах. В глазах темнеет, поле зрения сужается в овальный тоннель. Вкус
крови во рту.
Ногу вперед.
Вторую – за ней.
На чем стоит военное дело? На чем стоит настоящий солдат?
Правильно – на беге.
Бежать, бежать, бежать.
Солдаты, у которых не осталось сил бежать, никогда не получат шанса на победу.
В наступлении и отступлении, в сумерках тотальной войны, в кошмаре многодневных
сражений, в крови и грязи, там, где от человека остается только шатающаяся тень – там
уже мало значат боевые навыки и оружие. Богиня победы улыбнется только тем, кто
сумеет бежать дольше, чем враг. Единственное по-настоящему важное качество солдата,
голый осадок тактики и стратегии – это настолько просто, что даже не бросается в глаза.
Но все ветераны знают: пока ты еще можешь бежать – ты еще жив2.
Важно и то, что все ненужные мысли исчезают.
1 Надпись на направленных осколочных противопехотных минах «Клеймор» и МОН-50.
2 Гато Сёдзи учит нас на правильных примерах. Читатели, хорошо знакомые с классикой японского кино,
наверняка узнали слова старого мудрого Комбея из «Семи самураев» Куросавы.
48
Растворяются колебания и сомнения. Сожаления о прошлом, нерешительность и
страх перед будущим – все пропадает в кровавом тумане.
Вперед, вперед, вперед.
В поле зрения вплыл гротескно растопырившийся на тропинке куст. Приметное
место – по карте это будет уже 10 километров. Вчера он не смог сюда добраться. Сегодня
– он здесь.
Мышцы терзала боль. Как обычно. Так и должно быть.
Завтра он сможет убежать еще дальше.
– Не пойму, как ты еще волочишь ноги. Может быть, ты и не человек вовсе, а
киборг? – спросил Мишель Лемон, шагая позади Соске. Отдышавшись после забега, тот
брел по плацу перед лагерем, где раньше проводились построения и утренняя гимнастика.
Вокруг полевого лагеря тянулись болота северной части американского штата
Флорида. До ближайшего населенного пункта, городка под названием Тейлор, было
километров десять, но здесь царила первобытная природа. В эти влажные тропические
джунгли заглядывали разве что охотники и редкие ученые-натуралисты, туристы же
появлялись крайне редко, и то, только в сезон.
Сюда вела единственная дорога, проходящая через Тейлор, и те, кто явился бы
сюда в поисках Соске, немедленно привлекли бы внимание досужих местных жителей,
которые не поленились бы сообщить об этом по радио кому следует.
Атака на острове Хива-Оа, дорого обошедшаяся французским разведчикам,
свидетельствовала о том, что информация из недр DCSE, на которую работал Лемон,
легко утекает в Амальгам – никак иначе ту скорость, с какой противник узнал, куда
спрятали Соске, объяснить было невозможно.
Возвращаться во Францию в такой ситуации было не только бессмысленно, но и
опасно. Мало того, до Лемона дошли крайне тревожные слухи о том, что функционеры
министерства обороны и руководство его собственной страны начали задумываться о том,
что сотрудничать с Амальгам может быть выгоднее, нежели вступать в конфронтацию –
даже несмотря на ее последнюю враждебную силовую акцию. Что это могло означать
лично для Лемона, незначительного агента – было страшно подумать. Уже дважды
вступив в боевые столкновения с силами Амальгам, он просто просился на роль козла
отпущения. Он с минуты на минуту ждал, что руководство спустит ему грозное указание
передать пленника в соответствующие инстанции, а самому явиться для немедленного
разбирательства. Чем закончится пристрастное расследование, догадаться было нетрудно
– в лучшем случае обвинением в превышении служебных полномочий, а в худшем – в
заговоре, измене, контактах с чужим агентом и перевербовке в пользу неизвестной, но
скорее всего враждебной, спецслужбы – Митрила.
Лемон принял неожиданное решение. С помощью своих людей, которым он мог
доверять, он решил спрятать Соске в том месте, где его никто не догадается искать. Эта
затея увенчалась успехом, поскольку его непосредственный начальник, Делекур, погиб, и