сделаю скидку.
Полковнику в отставке Кортни, в обилии уснащавшему свою речь английской
матерщиной, стукнуло уже шестьдесят, и он прошел весь Вьетнам. Наводка на этот
лагерь, связи с местными старожилами из Тейлора – все это была его работа.
Лагерь был основан в те годы, когда американская армия и морская пехота несли
большие потери от атак партизан-вьетконговцев во Вьетнаме, специально для отработки
методов войны в джунглях и болотах. Здесь его начальник, офицер, широко известный по
прозвищу «В-атаку-Чарли1», который крепко повоевал в составе отрядов «Зеленых
беретов», вколачивал в головы новобранцев знания, заработанные кровью и потом во
вьетнамском аду. Кортни был одним из его помощников и участвовал в разработке
учебного курса.
Основным языком в этом лагере был матерный, вместо будильника по утрам
использовались ручные гранаты, а одетые во вьетконговскую форму офицеры-
инструкторы измывались над курсантами, круглые сутки ползавшими на брюхе по грязи,
как только позволяла их богатая фантазия. Стоит отметить, что именно тот самый «В-
атаку-Чарли» стоял впоследствии у истоков знаменитого отряда «Дельта».
Теперь этот лагерь со славной историей служил тренировочной площадкой для
реабилитации только-только оживающего после тяжелого ранения Соске.
Полковник Кортни и Соске встречались до этого всего единожды, когда сержанту
довелось сопровождать своего хрупкого командира на встречу со старыми друзьями ее
отца, неожиданно превратившуюся в разнузданную пьянку. Лемон, которого
заинтересовало, почему полковник решил помочь малознакомому молодому митриловцу в
бегах, пристал к нему с расспросами, на что тот коротко ответил:
– Его выбрала милая дочка моего старого друга.
Повисла неловкая тишина. Промелькнувшая на грубом лице старого вояки тень
воспоминаний дала Лемону понять, что дальше бередить зажившие раны не следует.
Очевидно, полковником двигало довольно сильное чувство, пусть он и не желал об
этом распространяться. Так или иначе – он подготовил все, что было нужно.
– Но, полковник, ваш график упражнений выглядит слишком уж суровым, – следя
сочувственным взглядом за Соске, проговорил Лемон. Впрочем, теория подготовки
военнослужащих, заключающаяся в одном емком слове – «яйца» – его несколько
заинтриговала. Поэтому он продолжил: – Он тренируется слишком напористо, на износ, а
между тем его физиологическое состояние никак не назовешь нормальным. Не говоря уже
про последствия ранений. Он потерял слишком много веса, а мышечная ткань
атрофировались за время комы. Удивляюсь, как он не падает в обморок после каждого
отжимания. И эти самые, хм-хм – «яйца» – едва ли ему помогут. Неужели вы не сказали
ему, что это просто опасно?
Полковник Кортни вытащил из нагрудного кармана длинную и толстую сигару и
продемонстрировал безупречную технику зажигания спички о приклеенный к рукаву
грубой куртки черкалек. Не обращая внимания на ожидающего ответа Лемона, он прогрел
сигару по длине, потом деловито запалил ее кончик. Пожевал массивными челюстями и,
наконец, выдохнул длиннейшую струю синего дыма.
– Э-э-э, вы меня слушаете?
На лице полковника разлилось выражение глубочайшего удовлетворения, какое
можно увидеть только у заядлого курильщика. Даже трубный голос прозвучал уже не так
грубо. Кинув взгляд из-под лохматых бровей на француза, Кортни ответил, наконец:
1 «Charging Charlie» – полковник Чарльз Бекетт (1929-94). Известен своим упорством, резкими
высказываниями и живучестью – получив в 1966 во Вьетнаме пулю из ДШК в живот, он выжил и вернулся в
строй.
51
– Физиологическое состояние, вот как?
– Совершенно точно.
– Что же. Наверное, действительно стоит дать рекомендации.
Шагнув вперед и нависнув над Соске, который, обливаясь потом, отжимался на
дрожащих от слабости руках, едва не утыкаясь лицом в грязную лужу, американец
взревел:
– Сержант!
– Слушаю… сэр!
Дыхание Соске рвалось из груди с хрипом, но ответ прозвучал четко.
– Ты что, уснул?! Поддерживаем темп! Думаешь, здесь траханный курорт? И что
ты виляешь своей тощей жопой, как озабоченная сучка? Куда оттопырил? Или ты педик?
Собрался меня соблазнить?!
– Никак нет… сэр.
– Да ты ослаб, сержант, и ни хера не хочешь делать. Ай-яй-яй, уже сломался, ручки