руках санитара.
– Чтоб вам было не одиноко, мы и ее прихватим. Залезайте.
– Постойте, она тут вообще ни при чем! Не знаю, кто вы такие, но…
– Пошла! – водитель запихнул ее и медсестру через заднюю дверь в кузов
фургончика и заставил сесть на боковую скамейку. Вооруженный санитар закатил кресло
с Терезой и уселся напротив, контролируя пленниц.
Хлопнула дверь, фургон вырулил на улицу и неторопливо покатил куда-то. На
третьем перекрестке в глаза Марте бросилась полицейская патрульная машина,
припаркованная напротив маленького кафе. Но она понимала, что стоит рвануться и
закричать, призывая на помощь, как конвоир просто снесет ей голову.
10
– Не тряситесь так, – лениво проговорил санитар и повернулся к водителю. – Нам
же нужно сначала потолковать и узнать кое-что. Верно, Билл?
– Ага. Мы вам ничего не сделаем, – ответил тот.
Обманщики. И даже не пытаются скрыть – ведь они собираются убить нас. Если не
так, то почему же они не надели масок? Почему не скрывают своих имен?
Фургон добрался до Сан-Бруно, направляясь по 280-ой линии из города к порту.
Начинался час пик, машин на улицах прибавилось – правда, почти все направлялись в
пригороды, люди спешили с работы. Резкие вспышки фар встречных грузовиков и
легковых автомобилей бросали на бледное лицо медсестры мгновенные отсветы. Она так
и не проронила ни слова. Наверное, от страха. Марте захотелось подбодрить ее, но язык
словно прилип к гортани, она не осмелилась нарушить молчание.
Фургон подкатил к старому складу, возвышавшемуся над составленными вокруг
стопками контейнеров. Въехав в открытые ворота, он пискнул тормозами и остановился.
Внутри было пусто, лишь по углам громоздились какие-то переломанные ящики, а
посреди стояли два седана с непроницаемо темными тонированными стеклами. В
длинных оранжевых лучах закатного солнца, пробивающихся через маленькие оконца,
медленно и печально кружились пылинки.
– Вылезайте.
Марта и медсестра нерешительно выбрались наружу, где их ожидали пятеро
мужчин, расположившихся полукругом. Главным был, очевидно, тот, что стоял
посередине. В отличие от остальных четверых, боевиков в грубых рабочих комбинезонах,
с автоматами наперевес, на нем был строгий коричневый костюм.
– Вы опоздали на пять минут, – проговорил мужчина в костюме, взглянув на
дорогие часы на левом запястье. Движение было наполнено спокойной уверенностью и
аристократическим изяществом. Взгляд невольно останавливался на нем – он был строен,
привлекателен и молод – лет тридцати. Выразительные глаза, тонкие угольные брови,
длинные темные волосы, уложенные волосок к волоску – он словно был нарисован
кисточкой на рисовой бумаге.
Водитель ответил почтительно:
– Виноват, сэр. Не хотелось, чтоб нас поймали за превышение скорости.
– Это очевидно. И что же? Вы привезли ее?
– Она здесь.
Санитар открыл заднюю дверцу, спустил кресло-каталку на бетонный пол и вывез
на середину ангара.
Кажется, действие транквилизатора прошло. Тереза Тестаросса моргнула и открыла
глаза. Но взгляд ее был пустым и отсутствующим, девушка смотрела прямо перед собой, в
пространство, не реагируя, и не давая повода считать, что осознает происходящее.
– Мисс Тестаросса? Вы слышите меня? – мужчина в костюме опустился на колено
перед креслом, чтобы заглянуть ей в лицо. – Мое имя – Ли Фаулер. Я служу вашему
брату. Мы уже встречались однажды, на могиле ваших родителей. Тогда я пилотировал
бронеробот.
Ответа не было.
– Узнав о том, что произошло с вами, мы пришли, чтобы забрать вас. Надеюсь, вы
не будете против…
Он запнулся, осознав, что слова падают в пустоту. Девушка не шевельнулась, не
моргнула, ничем не показала, что понимает. Молодой человек, назвавшийся Фаулером, с
разочарованным вздохом поднялся.
– Пустая оболочка. И это – «Ведьма Митрила», доставившая нам столько
неприятностей?
– Ни капельки не похожа, – поддакнул кто-то из его людей.
– Поистине жалкое зрелище. Легенда разрушена, ушла в небытие. От нее ничего не
осталось. Печально. Разве не лучше герою пасть славной смертью на поле брани, чем
11
кануть в небытие вот так – преданному, покинутому и брошенному своими людьми?
Нищей, обездоленной и беззубой бродяжкой?
Высокий голос Фаулера отразился от грязных стен ангара, словно от театрального