организации, а вот что касалось субмарины и отряда, где он служил – держит язык за
зубами. По большому счету все, на что он раскололся, мы и так уже знаем.
На настоящий момент французские разведчики не имели никаких внятных
сведений о десантно-штурмовой подводной лодке, которую американские моряки
называли «Чертик из табакерки».
Сначала прошла информация о том, что она была потоплена. Потом – что она
скрывается где-то на безбрежных просторах Тихого океана. Лемону и его коллегам так и
не удалось подтвердить ту или иную версии.
Теперь выяснилось, что даже бывший боец десантного отряда этого корабля,
Сагара Соске, не знает, что случилось с его товарищами.
– А все остальное? Оставим эту таинственную субмарину в стороне. Мы ведь
хотели узнать о Амальгам, не так ли? – в голосе Делекура слышалось с трудом
скрываемое раздражение – он не был удовлетворен результатами, полученными Лемоном.
– Сначала мы расследовали подозрительные пертурбации на мировых оружейных рынках,
ставшие заметными в этом году. Потом выяснилось, что некто пытается контролировать
международные конфликты, словно стараясь сохранить прогнившие институты
30
поддержания холодной войны. Что еще более возмутительно – эта неизвестная сила водит
нас за нос! Мы не можем даже понять, следует ли рассматривать их как союзников или
противников. Совершенно не представляем себе их намерений!
– Знаю, знаю, – махнул рукой Лемон, сытый по горло.
Ему никогда не нравился Делекур: для Лемона, выходца из состоятельной
фамилии, перед которым лежала прямая и ровная дорожка из стен элитной частной школы
на самый верх бюрократической пирамиды военного министерства, Делекур, выпускник
обычной провинциальной школы, пробивший себе путь из самых низов настойчивостью и
усердием, являлся живым укором.
Ну, и, конечно, неотесанным грубияном.
– Сагара Соске сообщил мне условия, на которых готов сотрудничать.
– Условия?
– Именно так.
– И каковы же эти условия?
– Оружие, боеприпасы и денежные средства, позволяющие приобрести
подержанный бронеробот и транспортный корабль, а также подготовка безопасного
убежища в указанной им точке.
Переданные Лемоном слова Соске заставили бровь Делекура гневно задергаться.
– Он намеревается сражаться с Амальгам?
– По всей видимости, да.
– Мы спасли его жизнь, а он смотрит на нас, как на слуг. Наглец.
– Мы не согласимся?
– Даже не обсуждается, – сердито бросил Делекур, словно сплюнул. – Наше
руководство еще не приняло окончательного решения, имеет ли смысл вступать в
конфронтацию с Амальгам. И даже стоит ли вообще сохранять ему жизнь.
– Понимаю.
– Дадим ему немного времени для того, чтобы окрепнуть. Потом я поговорю с ним
сам – без сантиментов.
Делекур был смертельно серьезен. Он не привык бросаться обещаниями. Стоит
Соске хоть немного пойти на поправку, и его будут ждать медицински-точные дозы
сыворотки правды и прочие малоприятные средства стимуляции разговорчивости. Иными
словами - пытки.
У Лемона не имелось возможности остановить это – он находился в подчиненном
положении. Но картина, представшая перед его внутренним взором, заставила его
нахмуриться.
– Есть возражения?
– Нет, нисколько.
– Нам скоро потребуются меры по обеспечению безопасности. Приготовьте пару
наручников.
– Пока в этом нет необходимости. Единственное, что он сейчас может – кивать
головой. Едва ли в ближайшее время что-то изменится.
Тем не менее, кое-что изменилось той же ночью.
Старый храм, в подвале которого содержали Соске, возвышался на склоне горы
юго-восточного побережья маленького островка, затерянного в бесконечной океанской
пустыне. Агенты французской разведки, одетые в пестрые и легкие наряды, из тех, что так
любят туристы, совершенно не бросались в глаза. Уединенное укрытие – мечта любой
разведслужбы. Местным жителям просто сообщили, что земельный участок с церковью
приобрел некий состоятельный человек, вероятнее всего, чтобы построить там летнюю
виллу. Поскольку туристов там появлялось немного, даже интересы торговцев бедными
сувенирами не были ущемлены.
31
Караульную службу несли несколько оперативников отряда 29SA, входящего в
структуру DGSE и ответственного за силовые операции. Единственное, что отличало их
от праздных туристов – замаскированные под солнечные очки приборы ночного видения
и малогабаритные пистолеты-пулеметы, припрятанные под яркими рубашками-алоха. Не
слишком солидная обмундировка для часовых. Но для того, чем им приходилось по
большей части заниматься – выпроваживать с территории зазевавшихся туристов и
вороватых местных подростков – бронежилеты и автоматические винтовки не годились,
они немедленно привлекли бы ненужное внимание.
Той ночью караул на берегу, у причала, где мягко разбивалась пологие волны, нес
молодой оперативник. Он сначала отслужил в армии, потом прошел по конкурсу,
справился с нелегкими тренировками и впервые был отправлен на задание.
Но оно оказалось ужасающе скучным. Мало того, бойцы-ветераны подразделения
отправили новичка на самый дальний пост. Еще бы, караулить с полным комфортом в
церкви было гораздо удобнее, чем одиноко бродить по пустынному пляжу. Он вообще
сильно сомневался в значимости единственного заключенного, которого им было
приказано стеречь. Но молодой человек недаром был бойцом спецподразделения и
вовремя заметил в воде под причалом три едва различимые тени. Темные матовые
баллоны
аквалангов,
гидрокостюмы,
новейшие
автоматические
винтовки,
водонепроницаемые разгрузочные жилеты с боеприпасами. Пришельцев при всем
желании нельзя было принять за туристов или туземцев.
Приняв в полном соответствии с уставом стойку для стрельбы, француз,
разумеется, не стал кричать: «Стой! Стрелять буду»! Он немедленно вызвал по радио
командира отряда и шепотом доложил:
– Эфемер-4 к Эфемер-1. Трое вооруженных нарушителей обнаружены в квадрате
Е12. Запрашиваю инструкции.
Делекур практически сразу ответил:
– Говорит Эфемер-1. Продолжайте наблюдение. Подкрепление прибудет через три
минуты.
– Эфемер-4 вас понял. Конец связи.
Закончив радиосеанс, часовой тихо переместился в тень каменных глыб, лежавших
на склоне. Отсюда, из мертвой зоны видимости подбирающихся противников, он мог бы
следить за ними с расстояния не более ста метров, оставаясь незамеченным.
Но едва глубокая тень утеса поглотила его, на горло легла каменно-твердая рука.
Настолько тяжелая, что у него даже не возникло мысли попытаться сбросить ее или
крикнуть. Кто-то схватил его сзади, а в следующий миг перед глазами блеснуло лезвие
боевого ножа. За спиной сгустились четыре тени.
– Где Сагара Соске? – казалась, это прошептала сама Смерть. Крупно дрожа,
часовой молчал.
– Спрашиваю второй раз. Где Сагара Соске?
Часовой снова не ответил.
В ответ на это молчание хриплый мужской голос произнес над ухом с оттенком
одобрения:
– Да ты храбрец.
Спину пронзила раскаленная, огненная боль. Клинок вошел прямо в почку. Рука
противника была тверда, как сталь. Шок от удара, пронзившего почти насквозь, и жесткая
ладонь на лице не дали часовому ни единого шанса закричать. Клинок со страшным
всхлипом вышел наружу.
Два следующих безжалостных удара были направлены в область сердца, а
последний широкий взмах перерезал горло часового. Опытный враг не полагался на один
удар, и поразил сразу несколько жизненно-важных органов – образцовое убийство с