А вот топора, которым можно было бы расчистить тропу к развалинам, у них при себе не оказалось; единственным подходящим орудием был мачете, заточенный с одной кромки и слегка изогнутый на конце большой нож, который всегда имели при себе местные индейцы. Стивенс платил им по 18 центов в день (немалые деньги по тем временам), но они были очень ленивы, являлись на работу поздно, а уходили очень рано: «Иногда к нам приходили двое или трое индейцев, и редко кто из них приходил во второй раз, так что за время, что мы провели там, у нас успели поработать едва ли не все индейцы деревни».
Кроме комаров, «этих убийц всякого отдыха», днем людей на каждом шагу подстерегали ядовитые змеи, пауки и прочая нечисть, которой кишмя кишит тропический лес. Не менее опасными были и ночи. Разводить огонь и даже зажигать свечи было нельзя, ибо на пламя тотчас слетались целые тучи безжалостных мотыльков-кровососов. Насекомые издалека чувствовали даже дым от сигарет.
Когда же исследователи, преодолев кустарники, болота и заросли лиан, добрались наконец до платформ и пирамид, они увидели камни, тронутые губительной рукой самой природы, или стены, разбитые в недавние времена по приказу капитана дель Рио. Стивенс тотчас заметил места, рельефы и прочее убранство которых были сбиты и похищены любителями легкой наживы. Затем его взору предстали изваяния неведомых богов, на которых ярко сверкали остатки красной, синей, желтой, черной и белой красок. Но главной удачей первооткрывателей стали фрески с изображениями демонов — бесчисленных фигур, украшенных стилизованными перьями и мехом. Исследователи изумленно замерли перед стенами, с которых на них взирали грозные лики неведомых богов, и молча пытались проникнуть в смысл таинственных знаков. Особое восхищение вызвали у них статуи: «Мы были просто поражены этим зрелищем и отсутствующим выражением их лиц, а также сходством с древнеегипетскими статуями, сразу бросающимся в глаза». Несмотря на кажущееся сходство с творениями древних мастеров Египта, где ему тоже довелось побывать, Стивенс тем не менее подчеркивал своеобразие культуры неведомого народа, построившего Паленку. «Все, что мы видели, было поистине великолепно, загадочно и достойно внимания».
Стивенс считал Паленку грандиозным памятником некоего народа, который возник и сформировался здесь и — без какого бы то ни было внешнего влияния или иноземных учителей — достиг высокого расцвета своей уникальной культуры. По его словам, «во всем обширном романе всемирной истории ничто не производило на него впечатления более сильного, чем этот прекрасный, огромный и живописный город». Здесь Стивенс, как и всегда, в свойственной ему шутливой манере и с характерной для него наблюдательностью передает свои впечатления от увиденного.
Справедливость его слов подчеркивают замечательные иллюстрации Кэтервуда, выполненные с особой тщательностью и любовью к предмету. Кэтервуд стал первым художником, сумевшим передать особенности искусства майя в стиле, свойственном только ему одному. Даже современные исследователи считают его рисунки непревзойденными видеодокументами, поскольку мелкие детали этих произведений, переданные им тонкими штрихами, не в силах запечатлеть никакая фотография. Таким образом, Стивенсу и Кэтервуду по праву принадлежит почетное название «основоположников научного изучения культуры майя».
Когда Стивенс и Кэтервуд шаг за шагом пробирались сквозь дебри, они и понятия не имели о подлинных чудесах, ожидавших их. Древние иероглифы еще не были расшифрованы, а удивительный календарь пребывал в неизвестности.
Паленка сегодня
Недавно отреставрированный церемониальный центр расположен на холмах и искусственных возвышениях-«платформах», которые делит на западный и восточный секторы речка Отулум, протекающая через Паленку. Эта речка или, точнее сказать, ручей — тоже одно из чудес древнего комплекса.