- Ты действительно задал интересный вопрос, - сказал он. - Зачем нам это нужно? Здесь можно разделить вопрос на две части: зачем это нужно некому индивидууму Ломакину Константину и почему это необходимо для глобальной экономики и вообще для развития человечества. Сядь, Константин.
Я сел. Сбоку меня подпихнул Леха:
- Ты чего?
- Дерьмо все это, - сказал я.
- Итак, - постучал указкой по столу Виктор Афанасьевич, - разберем обе части вопроса. Что дает наш колледж Ломакину? Он, ну, и я, в частности, мы даем ему возможность участвовать в экономическом процессе, получая, соответственно, в будущем часть результатов от этого участия - как в денежном выражении, так и в социальном. То есть, наш Константин получает заработную плату и премии, а также повышает, в силу своих способностей, конечно, статус в социальной и служебной иерархии. Грубо говоря, мы все на это ориентированы - на успех, на обеспечение себя благами и на ценимость в обществе, которое является нашей привычной жизненной средой.
- Ну и фиг с этим со всем, - шепнул мне Леха, когда преподаватель отвлекся, чтобы хлебнуть из бутылочки с минералкой. - Чего завелся-то?
- Вот.
Я выложил перед ним карточку.
- Ё! - Леха, пробежав текст глазами, накрыл ее ладонью. - Это откуда?
- Сам сделал.
- Так вот, - продолжил Виктор Афанасьевич, - что мы имеем в глобальном смысле? Как бы глобальное, общемировое "зачем". Поступательное движение экономики обусловлено, в первую очередь, потреблением продукта. То есть, потребитель поставлен во главу угла. От его способности потреблять, от его запросов и желаний происходит ориентация производителя. Но! Кто-то должен быть передаточным звеном в этой системе. Поскольку отношения между потребителем и производителем часто разорваны во времени, расстоянии и, скажем, привычках, менталитете, хотя, наверное, слово нехорошее. Так вот... Ах, да, есть и другие посредники в виде магазинов и супермаркетов. Но тут-то и появляется наш Константин! В глобальном смысле он выступает агрегатором, позволяющим систематизировать и обобщить запросы потребителя, грубо говоря, является смазкой, которая способствует слаженной работе экономического механизма. И не надо стесняться такого сравнения.
- И куда? - спросил я.
Виктор Афанасьевич задрал подбородок.
- Простите?
- Куда мы движемся? Ради чего работает механизм?
- А вот этот вопрос - не правильный. Почему? Потому что он подразумевает поиск цели. Но это все равно, что искать смысл в отливе, восходе солнца или ветре, качающем деревья. Какой смысл в реке? Вот вы капля, Константин. Какой для вас смысл?
- Смысл - попасть в море, - сказал я.
Преподаватель улыбнулся.
- А какой для вас, капли, смысл в море? Молчите? Вы его не найдете и не поймете. Почему погибли одни цивилизации и возвысились другие? Почему и те погибли в свою очередь? Почему мы двуполы? Или почему вы думаете так, а не иначе? Нет ответа. Но для экономики он хотя бы просматривается. Это рост личного и мирового благосостояния. Если уж совсем понятными словами - чтобы всем было хорошо. Надеюсь, Константин, я доступно объяснил, для чего вы учитесь и вообще существуете?
- Чтобы мне было хорошо?
- Именно. А теперь вернемся к нашим э... графикам.
Виктор Афанасьевич, посчитав разговор оконченным, вернулся к доске.
- Вот вроде правильно все сказал, - наклонился ко мне Леха, - а все равно подвох чудится. За счет чего всем хорошо? А конкуренция? А инфляция?
- Здесь не это главное, - прошептал я.
- А что?
- Ни космос, ни память в таком случае не нужны. Сиди, копи личное благосостояние, жри с корыта.
Я достал клей и карточку.
- Костя, - выдавил Леха.
- Не ссы.
Я приклеил карточку на жесткую деревянную спинку скамьи. От доски Виктору Афанасьевичу все равно видно не было.
Сексуальное воспитание я промотал.
Съездил до Северного рынка и пешком пошел к дому. Присматривался к тумбам и столбам. Не удержался и шлепнул карточку на пластиковую девчонку, зазывающую в стриптиз-бар.
Настроение было паршивое.
Ведь, в сущности, если подумать, наши предки воевали именно за то, чтобы нам жилось хорошо. Чтобы вообще жилось.
И вот я, я живу. Не голодаю. У меня есть отец и мать. Есть телевизор и интернет. Есть куча всякого дерьма, которая составляет мой быт, мои интересы, всю мою жизнь. А ощущение такое, словно я всем этим их, застреленных, замученных, разбомбленных, предаю.
Не затем живу. Не так.
Может, и куратор-то был прав - годимся мы только на убогие представления, на фальшивые полеты в петардном дыму.
Я забрел на спортивную площадку и, наверное, минут сорок смотрел, как малолетки гоняют мяч. Играли они бестолково, но азартно, двое были в сине-гранатовых футболках "Барселоны" и оба значились Месси.
- Бей!
- Куда ты бьешь?
- Пасовать же нужно!
Когда счет стал двенадцать-десять в пользу противников Месси, я вздохнул и поднялся. Хорошо им! Ни забот, ни тревог. Жизнь - как приключение.
Подумав, я приклеил карточку на боковину невысокой трибуны. Может прочтут. Хотя в школе им, наверное, уже промыли головы. Ах, эти американцы! Как высадились, как перемололи гитлеровцев в труху!
Я прижал к уху завибрировавший телефон.
- Костя, привет! - сказал Саня. - Мне тут Леха карточку показал. Крутая карточка. Только ты Петра Игнатьевича подставляешь.
- Каким образом? - спросил я.
- Ну, он же был против. Это вообще опасно.
- Саня, - сказал я, с трудом сдерживаясь, - в чем опасность? В том, что я знаю нашу историю, и хочу, чтобы ее знало как можно больше людей?
- Костя, блин! Есть официальная версия...
- Которая идет в задницу! - крикнул я и отключился.
Телефон захотелось грохнуть об асфальт.
Не ожидал такого от Сани. Эх, Гагарин, Гагарин. Перетрусил? Высок космос оказался? Карточка - это, конечно, не утвержденный в мэрии фейерверк. Страшнее.
Друзья-приятели. Друзья-предатели.
Сделалось вдруг чуть ли не до слез обидно. Мне же отвечать, мне, а они уже по кустам. Боятся, что и их потянут. Дружили, пиво вместе пили? А-та-та!
Тьфу, блин!
Кто еще потянет-то? Кому я нужен? Я же не террорист. Террорист-расклейщик, ага. Национальная угроза. Подлежу немедленному уничтожению, как только достану карточку.
Я и сам-то утром...
Нет, смешно на самом деле. Что я, действительно что-то противоправное делаю? Сколько людей по старинке объявления клеят? Тысячи. А мне, дураку, в этой толпе слежка мерещится. Петр Игнатьевич и запугал, кстати. Изымут, поймают, пропадешь...
В отместку своему страху я наклеил сразу пять карточек на длинный строительный забор, а потом еще на кабинку биотуалета.
Книжная лавка мигнула вывеской в арке, и я, не раздумывая, свернул туда.
Стеллажи, изгибаясь, с коротких ступенек по спирали вели в центр магазинчика к форпосту из стойки и допотопного кассового аппарата.
Для девушки, сидящей за стойкой с книжкой в руках, я, наверное, вынырнул слишком неожиданно, потому что она вытаращилась на меня как на привидение.
- Вы как вошли? - тихо спросила она.
- Ногами, - сказал я. - Там не заперто.
- Ой!
Девушка соскочила со стула и мимо меня, обмахнув полой светло-серой кофты, устремилась туда, откуда я пришел. Затем она вернулась.
- Извините, я думала, что закрылась.
- Так вы не работаете? - спросил я.
Девушка, беззастенчиво рассматривая меня, наклонила голову. У нее был высокий лоб и милое, чистое лицо. Я неожиданно вспотел. Вот так, подумалось мне, пропустишь урок сексуального воспитания, и сразу возникает желание.