Не больно-то этого Барклая в армии любят, подумал Витька. А Мишка хорош: спал, небось, на уроках истории, и теперь несёт всякую чушь! Это же надо придумать, Багратион - и полком командует!
Капралу, похоже, надоело беседовать с бестолковыми подростками.
- Ладно, огольцы, шагай за мной. Предоставлю вас ротному командиру. Да веселей гляди, он добрый, покормить вас прикажет. Небось, не едали солдатского кулеша?
Кулеш оказался похлёбкой из пшена с салом. Густая, наваристая - ребята не заметили, как одолели по полной миске. Давешний офицер принял гостей радушно, велел угостить из ротного котла, и сам с удовольствием хлебал ароматное варево.
Ребята подбирали хлебными корками остатки кулеша - так же, как делали это солдаты - когда капрал Оладьев привёл к костру ещё двоих. Высокорослые, широкоплечие, в белых мундирах и высоченных, выше колен, сапожищах. У того, что помоложе рука замотана тряпицей и висит в петле, перекинутой через шею.
- Вот, вашбродие Сильвестр Иваныч, оба найдёныша наши!
- Пархом Жиленко, вахмистр третьей роты первого эскадрона Глуховского кирасирского полка! - браво доложил кирасир, вставая во фрунт.
- Фаддей Сковорода, рядовой! - раненый попытался вытянуться перед офицером, но вышло неловко - он скривился, на лбу проступили капли пота.
- Из малоросов, что ли? - спросил прапорщик. Фаддей Сковорода кивнул. - Да ты садись, садись, вижу - болит рука-то. В деле ранен?
Егеря подсунули раненому глуховцу свёрнутую шинель. Тот присел, и принялся баюкать потревоженную руку.
- Так что это его штыком боднуло, вашбродие! - ответил за товарища вахмистр. - Это когда мы на ихнюю пехоту в атаку ходили.
- И как сходили? - поинтересовался прапорщик. - Слышал, успех имели чрезвычайный?
- Так точно, господин прапорщик! - прогудел вахмистр. Он остался стоять, возвышаясь над прапорщиком и низкорослыми егерями, подобно водонапорной башне над дачными домиками. - Как есть, порубали в хузары*, и три пушки взяли! Оне, хранцузы, нас со своими попутали, а когда опомнились, уж поздно было: мы в ряды ворвались и пошли крошить палашами!
##* Круши их в пёси, руби в хузары! - традиционный боевой клич русской кавалерии.
- Верно говоришь. - кивнул прапорщик. - Видите ли, братцы, во французской армии есть саксонский полк Цастова. У них каски похожи на наши кирасирские - из латуни, чёрной кожи и с гребнем. Вот пехота, наверное, и обозналась, на свою беду!
Егеря внимательно слушали командира. Видно было, что такие разъяснения для них привычны; прапорщик Яковлев следовал суворовской заповеди "Каждый солдат должен понимать свой манёвр".
- Так и было, вашбродие! - подтвердил вахмистр. - Как есть, обмишулились! Да и красные уланы*, когда в пики пошли, нас видать, за драгун** приняли. Драгуны-то, они в зелёных мундирах. А мы в белых колетах, а поверх - чёрные кирасы, по ночному времени от зелёного не сразу отличишь! Мы те кирасы недавно получили, уже на марше, вот поляки нас за драгун и приняли! А как пики по железу залязгали, тут-то они и поняли, что промашка вышла. Повернулись, и давай драпать!
Солдаты у костра засмеялись.
- А что, вы их догнали? - спросил кирасира тщедушный солдатик.
##* Уланы - род легковооружённой кавалерии, вооружённый пиками, саблями и пистолетами. Отличительным атрибутом улан был высокий четырёхугольный головной убор (уланка, рогативка).
##** Драгуны - род кавалерии, способная действовать также и в пешем строю. Драгуны, в отличие от других видов кавалерии, имели ружья со штыками.
- Ты вон, возьми промежду ног жердину и погоняйся, ерой! - снисходительно отозвался кирасир. - Красные уланы легкоконные, и наездники знатные. Знамо дело, поляки! Рази ж на наших битюгах за ними угнаться? Да и команды такой не было, мы, как улан отбили, сейчас стали перестраиваться в две шеренги, чтобы на пехоту ударить.
- Это ж сколько разных народов с антихристом ентим идут! - вздохнул тот солдат, что чистил кивер. - И поляки, и ещё двунадесять языков. Австрияки - и те с ними, иуды, перемётчики! А мы-то им против Бонапартия помогали, при Аустерлице! Сколько народу тогда полегло...
- Верно, Кошкин. - кивнул офицер. - Есть у Наполеона и австрийский корпус. Он со всей Европы проходимцев набрал, больше полумиллиона народу! Кто только ему не служит - пруссаки, вестфальцы, виртембержцы, итальянцы, саксонцы... Поляков поболе других, целый корпус под началом графа Понятовского. Их Наполеон считает лучшими своими войсками. Только Старую Гвардию выше ставит.
- Лучшие-то они, может и лучшие - упрямо набычился егерь. - А только глуховцы их всё одно, в обратку погнали!
- Да, кирасиры показали себя молодцами. - согласился прапорщик. Ему доставляло удовольствие рассматривать этих огромных воинов. - Они и решили Шевардинское дело. В штабе рассказали - когда батальон Одесского полка попал под удар кавалерии Мюрата, князь Горчаков решил прибегнуть к хитрости: велел в темноте ударить барабанам в поход, и кричать "ура", но дела ни за что не завязывать. А сам послал адъютанта навстречу кирасирской дивизии генерал-майора Дуки - те уже подходили на помощь, - с просьбой поспешать.
- В точности так, вашбродие! - физиономия вахмистра расплылась в довольной улыбке. - Как адъютант их светлости до нас доскакал, мы сразу и пошли на рысях. А за нами Нижегородский кирасирский. Слава Богу, вовремя подоспели! Пока неприятель соображал, что к чему, да пока для атаки строился - мы уже тут как тут! Задали перцу, приходи кума любоваться!
- А всё же, Шевардино отдали французу... - сказал щуплый рядовой, тот, что предлагал гнаться за уланами. - Как же так вышло, коли вы всех порубали?
- Ты рот-то закрой, Терентьев! - прикрикнул Оладьев. - Ишь, умник выискался! Раз начальство велело отступить, значит, замысел имеет, стратегию! Вон, наши сегодня цельный день флеши да рвы копают - а всё потому, что вчера у Шевардина неприятеля отбили. Пока он стоит, мы оборону изготовим и встретим супостата картечами да штыками! В битве, оно как бывает? Иногда и отступишь на шаг, зато после десять отмеришь вперед!
Заскрипели колёса, снова всхрапнула лошадь, в круг света от костра вступили двое солдат. За спиной у них угадывалась двуколка.
- Квартирьеры! - оживился Оладьев. - Што, отцы родные, водку привезли?
- А как же! - хохотнул тот, что держал поводья. - Кто хочет, ребяты? Ступай к чарке!
Никто не шелохнулся. Сидящие у костра вздыхали, отворачивались. Седой егерь, почти старик, ответил за всех:
- Спасибо за честь! Не к тому изготовились, не такой завтра день!
И, шепотом, едва слышно:
- Мать пресвятая Богородица! Помоги постоять за землю своя...
Солдаты снимали фуражки и размашисто крестились. Лицо прапорщика Яковлева сделалось торжественным, и Витька почувствовал, как к горлу подкатывается ком. Прав Мишка, прав, всё в точности по Лермонтову:
"...Мы ждали третий день.
Повсюду стали слышны речи:
"Пора добраться до картечи!"
И вот на поле грозной сечи
Ночная пала тень."
Вот она, ночь перед Бородинской битвой! И они, обычные школьники из двадцать первого века, сидят у костра с русскими воинами и едят их кулеш и слушают неторопливые, обстоятельные речи. А завтра по полю двинутся войска, загрохочут пушки и...
- Ну а вы, молодые люди, не расскажете, каким ветром вас сюда занесло? Да и одеты вы как-то непривычно. Где это такие наряды в моде?
Витька встрепенулся, оторвал взгляд от кирасира. Ну вот, теперь придётся выдумывать! Прапорщик Яковлев - это не капрал Оладьев, тут лапшу на уши навешать будет потруднее. Дёрнуло же его надеть эти бермуды! Мишке хорошо, он в своей ретро-домотканине здесь, как родной. А ему-то как выкручиваться?