Было бы трудно восстановить события следующего часа в определённом порядке. Каждый свидетель описал бы их со своей точки зрения. Ведущая американская машина включила тормоза и резко остановилась; тормозные диски протестующе пискнули, стукнувшись о колодки. Мартин тут же услышал крики, точнее сказать, выкрики на английском и какой-то разновидности арабского, может быть, пушту. Остановка была незапланированной и неожиданной, что могло означать как простое общение с местными жителями, так и большие проблемы. Пульс Мартина участился, и он услышал гулкий стук собственного сердца. Крики становились всё более шумными. Мартин и Аарон переглянулись и, не говоря ни слова, расстегнули ремни безопасности и выпрыгнули из внедорожника. Ведущую машину окружило, по меньшей мере, пятнадцать человек. Ещё столько же, рванув вперёд, столпились возле Мартина и остальных. Он не видел, откуда появились все эти люди. Переводя взгляд с одного на другого, он пытался понять, как они настроены – враждебно или спокойно? Свои это или чужие? Его учили, что за несколько секунд нужно понять, чего ожидать – рукопожатия или пули. Одежда собравшихся была вся в пятнах от грязи и пищи; изодранные рукава лоснились от долгой носки и редкой стирки. Все были одинаково одеты, одинаковые клочковатые бороды свисали из-под туго повязанных арафаток. Они были разного возраста и комплекции, но объединяло их одно – злые, налитые кровью глаза. Невозможно было понять, чего они хотят. Заметив среди них ребёнка – непонятно, мальчика или девочку, – Мартин замешкался, и его палец соскользнул со спускового крючка. Глаза заливал пот, который Мартин не мог стереть, потому что руки были заняты; это раздражало. Лица афганцев были закрыты. Они продвигались вперёд, одни протягивали руки, другие сжимали кулаки. Что они несли? Гранаты или подарки? Мартин пытался разгадать их намерения, а толпа тем временем приближалась к нему. Высокий, статный американец, волосы которого были низко подстрижены, а челюсть словно вырублена из камня, очевидно, жевал жвачку; выхватив пистолет из кобуры, он поднял его над головой. Мартин ожидал услышать предупреждающий выстрел. Вместо этого американец быстро опустил руку вниз и разбил нос человеку, стоявшему в пределах досягаемости.
– Пошли прочь! – пролаял он в толпу.
Мартин увидел, как тот человек, зашатавшись, упал в руки своих земляков. Кровь змеилась тонкой струйкой и стекала ему в рот из разбитого, расплющенного носа. Краем глаза Мартин поглядывал на несчастного – он был безоружен, и Мартин вспомнил – когда-то так поступили с маленькой девочкой по имени Поппи Дэй, которой хотелось спрятаться в своём ботинке.
– Эй, приятель! Полегче!
Сослуживец американца взглядом велел Мартину заткнуться – здесь не его патруль, и вообще он тут на птичьих правах. Потом придвинулся поближе и шепнул, кривя губы, глядя в толпу:
– Слушай сюда, салага. Когда увидишь, что видел он, и сделаешь, что сделал он, тогда и будешь делать замечания, а пока захлопнись!
Толпа держалась твёрдо – глаза расширены от адреналина, руки напряжены, челюсти стиснуты; они раскачивались на каблуках, готовые к действию. Людей, принявших такую позу, легко встретить в предрассветный час на любой стоянке такси любого английского города. То было затишье перед началом светопреставления. Из-под одежды показались автоматы, и толпа местных жителей стала отрядом солдат, жаждущих боя, – это желание горело в их бесстрашных глазах. Мартин учуял исходивший от них острый запах пота. Непредсказуемые, они были совсем близко.
– Вот дерьмо.
Это было последнее, что он услышал от Аарона. Сборище вокруг машин рвалось вперёд, крича всё громче, кто-то даже визжал, и среди шума и давки невозможно было разобрать происходящее. Внезапно послышалась пальба – стрельба повстанцев очередью, прицельные выстрелы союзников. Воздух наполнился оглушительным треском. Мартин не мог понять, кто стреляет. Хотелось бы сказать: каждый боец знал, что делает; это успокоило бы их родственников, свято верящих, что тренировка и способность сражаться пригодились солдатам в нужную минуту, помогли им спастись. Хотелось бы так сказать, но это было бы неправдой. Никакая тренировка, никакое учебное пособие не готовили Мартина к этому безумию. В фильмах каждый герой с заданной точностью оказывается на своём месте; в жизни всё вышло совсем по-другому. Пугаясь, Мартин чувствовал, как сжимается до размеров себя шестилетнего; сейчас был как раз такой случай. Каска показалась ему слишком большой, ремень под подбородком болтался, форма висела. Множество ног и несколько машин поднимали повсюду клубы пыли. Солдаты потеряли ориентацию среди всей этой потасовки и не знали, куда им двигаться. У Мартина не было времени стрелять, он был не в силах ничего сообразить. Лица повстанцев были перекошены от ненависти, губы искривлены, зубы оскалены. Каждый мог бы играть в фильме главного злодея. Мартин посмотрел направо: в десяти метрах от него двое бородатых мужчин держали руки Аарона, безвольно повисшие за спиной. Один из державших был высокого роста, другой – маленького; Мартин без труда провёл параллель. Аарон был тих. «Сюда!» – закричал Мартин своему приятелю Джонси, стоявшему справа от него, метрах в шести. Голос дрожал. Мартин был отделён от толпы; чутьё подсказывало, что его схватят следующим. Спазмы сжимали кишечник; Мартин изо всех сил старался их контролировать. Снова раздались крики, на этот раз – испуганные, как на английском, так и на пушту. Некоторые старались перекричать остальных, по всей видимости, отдавая приказы. Но все слова тонули в шуме. Вновь послышалась стрельба. Невидимый кулак ударил Мартина в живот, и он задохнулся от боли. Мартин пытался задержать дыхание, пытался говорить; он хотел рассказать обладателю невидимого кулака о своей боли. Забыв о том, что он одет в солдатскую форму, Мартин верил – его бьют по ошибке. Почему кто-то хочет причинить ему боль? При чём тут вообще он? Мартин понимал бы, что значит его униформа, сохрани он хоть немного здравого смысла. Он упал на колени; глаза были мокрыми, в голове боролись ужас и боль. Понемногу начало возвращаться дыхание. Чьи-то руки рванули ремень под подбородком, каска упала на землю. Ему что-то положили на макушку, а кулаки связали за спиной пластиковой стяжкой. За секунду до того, как ему накинули на голову мешок и тоже затянули лентой из пластика, Мартин посмотрел вверх и увидел Аарона. Всё вокруг было как в тумане, и только фигура друга – чёткой и ясной. Мартин попытался позвать его, но слов не было. Аарон тоже стоял на коленях, и низкорослый держал его за руки. Мартин подумал о сыне Аарона, Джоэле, и его рисунке, который пришёл с письмом всего несколько часов назад. И пока он вспоминал о ребёнке, другой, высокий, тот, что держал Аарона за волосы, вынул нож и перерезал другу горло…