Я с сожалением оглядел оставшиеся телевизоры, стоявшие рядком. Такие тяжёлые, а не пригодились. Вышел на вторую лоджию, деликатно тюкнул ломиком в люк в потолке. Выбрался по лесенке наверх. Вы, ребята, тут вряд ли жили, я пацаном все чердаки излазил. Ловили голубей, а потом отпускали…
— Молодец, — сказал кто-то, и мне грубо заломили руки и дали под дых.
И правда, вот молодец. Позёр! Нет, чтобы сразу спрятаться спокойно и подумать как следует.
— Ребята, — сказал я, когда смог вдохнуть. — Вы что, так и будете меня держать? Охота же…
Получил ещё раз.
Парни так и держали меня, пока не препроводили в соседнюю пятиэтажку. Двое вели меня, а третий заботливо нёс следом за мной мой рюкзачок и ломик. На втором этаже конвоиры мои заглянули в одну из квартир и неожиданно позволили распрямиться. Я тоже заглянул. На кухонном столе, покрытом старой клеёнкой, Алина исполняла стриптиз. В маленькую кухню набилась неожиданно большая толпа. Мужиков явно было больше, чем я думал — намного больше, чем женщин, и они таращились на голую Алину с большим удовольствием.
Всё верно. После хлеба — зрелище. Секса плебс у вышестоящих не требовал. Видать, своими силами обходился.
— Мы сюда и шли? — спросил я невинным голосом. Конвоиры окрысились.
— Иди!
На третьем этаже один из парней метал ножи в распятую у двери Веру.
— Между пальцами, — говорил он. — Да что ты пищишь? Тебе сегодня только со мной осталось. Сама ж говоришь, надоело? Вот, вместо этого бросок…
Послышался стук и Веркин истошный визг.
— Ай да стрелок, — похвалил кто-то. — Она так и будет до завтра орать? Лучше добей…
— Идиот, ты сам-то сколько раз умирал?
— Ну, веди к стене, раз такой умный!
Меня ощутимо ткнули под рёбра, приглашая идти дальше. На четвёртом этаже я увидел, наконец, Сергея. Впрочем, я его видел уже один раз, когда он прибил лопатой Аню.
Ему было лет тридцать пять. На вид ничего особенного, вид не воинственный, жирок на брюшке завязался от сытой жизни. Хотя, я всяких предводителей повидал. Он сидел на кровати с панцирной сеткой, я уж и забыл, что такие были. Тамара в милом передничке на голое тело подавала чай. Умиротворяющая, после метания ножей, картина.
— Тебе предлагали по-хорошему.
— Предлагали, — согласился я. — Это ты Серёга?
— Это я Серёга, — согласился он. — А ты не знаю, на что рассчитывал, деваться тут некуда. И тебе, и нам. Мы живём, как умеем, и развлекаемся, как умеем. Понимаешь?
— Понимаю, — согласился я.
— Хорошо, что понимаешь. Каждый вечер, как жара спадёт, игра. В кошки-мышки! Так что, дорогой, быть тебе всегда мышкой. Потом, может, посмотрим на твоё поведение, а пока так! Лучше бы ты пришёл сразу, было бы по-честному. Да ещё Пашку прибил. Выходит, напросился. Верно?
— Верно, — согласился я. — А что с мышкой делают, когда изловят?
— Узнаешь.
Он ухмыльнулся.
— Любишь прятаться, да? Тебе понравится играть. Но это чуть позже. А пока — на новенького, как полагается! — И он кивнул своим шестёркам: — Разденьте его. И постройте, как надо.
Тьфу ты, что за мерзкий мирок.
А Серёга переплюнул баб. Или нет? В любом случае, он старался. Ненавижу таких кругленьких, зажравшихся. Ненавижу геев. А уж сытеньких гомиков…
Я улыбнулся как можно ехиднее.
— Ну, ты даёшь, гей-Сергей, — сказал я. И пацана ты, значит, оприходовал. И всё тебе мало. Гигант!
— Какого пацана? — рассеянно удивился он. — Да вы не стойте, работайте… Развесили уши.
— Костика. Художника.
Картинка моего появления здесь сложилась, наконец, чётко. Стало понятно, и при чём тут Костик, и Анина истерика. Вот только я забыл в тот момент, что в этой реальности я только сейчас здесь появился. Значит, Сергей про Костика не знает. Ведь это я ему и наболтал. А уже за это меня…
— Художник есть, — прервал мои злые мысли один из шестёрок. — Каждое утро новую стенку малюет. Пацан, говоришь? Его бабы прячут, что ли? Нехорошо. Его в крайнем подъезде надо искать, если так. Проверить, Серёга?
— Там? — Сергей уставился на меня, как красный командир на допросе фашиста. Тьфу.
— Я про этого пацана, — ткнул я наугад в одного из Серёгиных подпевал, помоложе. — Он у тебя и впрямь художник. Просто чувствую, как у меня на морде шедевр проступает.