— Династия, значит, — удовлетворенно хмыкнул кто-то.
— Отец служит еще?
— Так точно! Начальник связи дивизии РВСН, подполковник! — просипел я, в горле уже не осталось ни капли влаги, казалось, что слизистая оболочка испарилась.
— И на какую специальность вы хотите поступить?
— На радиста! — из последних сил выдавил я.
— Я вас поздравляю, — начальник посмотрел в бумажку. — Миронов, вы зачислены! Идите!
— Есть! — курсант открыл передо мной дверь, я вышел.
Хотелось петь, кричать на весь мир, что я зачислен. Но курсант, что инструктировал меня, показал кулак. Жест был уже привычен для него, наверное, он это делал всем, кто выскакивал из зала.
Кубарем я слетел по лестнице на улицу. Воздуха, воздуха! Расстегнул рубашку на груди, глотая воздух пересохшим горлом.
Меня окружили.
— Ну, как?
— Приняли?
Я лишь, хватая воздух ртом, кивнул.
— Молодец!
— Поздравляю.
— А куда?
— В радисты! — я прохрипел.
— А что спрашивали?
Я сбивчиво рассказал. Потом пошел пить воду в умывальник. В горле от волнения пересохло. Рубашка на спине была темная от пота. Голова кружилась. Как будто я пробежал пять километров по пересеченной местности. Лицо было также мокрым.
Разделся по пояс. Долго, жадно пил воду из-под крана, потом подставил стриженую голову под кран и долго стоял, наслаждаясь, пока кожа на затылке не заболела от холода. Вытерся рубашкой, потом ее же и надел.
Когда вернулся обратно, то несколько парней стояли и молча курили, у одного на глазах блестели слезы. Не приняли.
Как потом оказалось, недели две назад они курили в палатке, когда им дежурный офицер сделал замечание, эти абитуриенты нахамили ему, и вот он встал на мандатной комиссии и высказал, что о них думает. Хотя по баллам они проходили. Все сдали без троек. Но не нужны нашему училищу хамы. Не взяли.
Жалко, обидно. Нормальные парни. За это они получили по три наряда, отпахали свое и забыли про это. А тут на комиссии вспомнили. А потом стали выходить те, кто не прошел по конкурсу.
Приняли лишь тех, кто из детских домов. Ну, и конечно, «позвоночные». Те, за которых кто-то ходил, звонил, ходатайствовал, просил.
Среди них было очень много местных — кемеровских.
Хоть и говорили всем, что из местных стараются не брать, от них много хлопот, но тем не менее, процент их был велик. Они и на абитуре организовали что-то типа землячества. Мол, ты не дергайся особо, в город выйдешь, там тебя встретят.
Ага, не на того напали! «Не местные» им быстро и популярно объяснили, что в увольнение мы будем ходить раз в полгода, а все остальное время будем жить в казарме. И они, кстати, тоже. Поэтому пугать нас полугодовым мордобоем не стоит. Поэтому «позвоночные» быстро хвост поджали.
А, плевать, главное, что поступил, а все остальное — прорвемся! Я поступил! Я счастлив!
Сбегал на почту и отбил телеграмму родителям. Одно слово «Поступил!» Денег и так уже не было. Надо денежку экономить! Родителям и так не надо было расписывать, что и как! Они также будут рады не меньше меня.
Батя будет горд. Продолжил я его династию. Поступил в то же училище, что он закончил.
И вот построение после обеда. В строю лишь те, кто поступил. Кто не поступил — получают документы, проездные к себе домой и ждут на КПП (контрольно-пропускной пункт) машину, которая отвезет их на вокзал.
Со многими успел подружиться. Приехали мужики со всего Советского Союза. Все разные, и все одинаковые. Все хотят стать военными. Стать офицерами. Но не всех берут.
Прошел слух, чтобы те, кто не поступил, оставались на месте. Выехали «покупатели» из других училищ, там, где конкурс маленький, типа военно-строительных училищ. Будут смотреть документы, будут беседовать, будут предлагать туда поступать.
Хочешь быть офицером? Езжай с нами в стройбат!
Стройбат — стройбатом, а вот мы — курсанты — связисты. Элита войск! У нас отбор! И в первую очередь, нам нужны мозги, а не умение махать лопатой!!! Мы — самые лучшие!
В летное училище поступить проще простого. Там самое главное — здоровье! А знания? Если не полный идиот — возьмут! А идиотов на медицинской комиссии отсеют. Вот и все там крутится вокруг здоровья.
А вот ты попробуй стать военным связистом!
С первого дня на абитуре нам говорили, что связь — это нерв армии. Не будет связи — не будет нерва. Не будет нерва, то организм не сможет реагировать. И все — труп!
Связь не видно, не слышно, но это как воздух. Дышишь и не замечаешь, что дышишь. Вот не будет связи — не будет воздуха, и все. Помер. Мертвяк! Как в 1941 году было? Многие соединения оставались без связи, без координации, и все. Не знали, что делать. Связь — это вещь! Это сила! Или как говорят на Волге — «вестчь»!