Форма номер два — это когда ты с голым торсом. По пояс сверху раздет. Вышел. Туман. Зябко. Потираю плечи, руки. Сыро. Лето в Сибири быстро заканчивается. Всего две недели назад было за сорок градусов жары, а сейчас по утрам вместо росы, зачастую, иней серебрится.
Ничего хорошего!
Дежурный офицер посмотрел на свои наручные часы:
— Батальон — подъем! — заорал он.
— Сорок первая рота — подъем!
— Сорок вторая рота подъем!
— Сорок третья рота подъем!
— Сорок четвертая рота подъем!
Я тоже не отстаю от общего утреннего переполоха.
— Второй взвод! Подъем! Строиться!
Замкомвзвода командуют взводам. Командиры отделений — отделениям.
— Первое отделение — подъем!
— Второй взвод выходи строиться!
— Рота, строиться! — это уже старшина с перекошенной ото сна и жизни кривой мордой.
Рота быстро построилась. Быстрее всех. Отчего быстрее всех? Оттого, что больше дисциплины или лучше организована? Шиш! Точно также как и с утюгами, точно также и с туалетом. «Очков» на весь батальон не хватит сразу. А мочиться под березами не получится — светло. А в туалет уже охота. Холодно в палатке. Жидкости в организме уже много, кажется, что еще несколько минут и из ушей польется. Секрет прост. Когда меня и других «замков» поднимают, то мы поднимаем свои взвода, и те тихо одеваются и ждут команды «подъем». И выскакивают первыми, строятся первыми и в туалет бегут первыми.
— Рота, становись! Равняйсь, смирно! Замкомвзводам доложить о наличии личного состава!
— Первый взвод, незаконно отсутствующих нет!
И так все взвода по очереди.
— Разойдись! Оправиться! Через пять минут построение на физзарядку!
И вот наша рота, ломая кусты, несется мимо других рот. Которые только построились. Они переминаются с места на место, перекатывая жидкость в организме, с завистью глядя нам вслед.
Эх! Хорошо же все-таки жить на свете! Вот из таких приятных мелочей, например, как отлить первыми в батальоне и выстраивается жизнь!
— Рота, строиться! — слышен визг старшины.
Да и по приближающемуся топоту сапог мы понимаем, что нам на смену несется очередная рота страждущих. Теперь в проходе не столкнуться. Одни рвутся на волю из аммиачной душегубки, вторые мечтают туда попасть.
Вылетели. Свобода. И не так уж и холодно. Сквозь туман пробиваются первые лучи солнца. Я несколько раз взмахнул руками. Построились, побежали.
Теперь бежим, старательно обегая лужи. Скоро утренний осмотр, а после завтрака — строевой смотр, и не дай Бог, если ты сейчас грохнешься на влажную землю.
Правильно мой дед говорил:
— Весной — бочка воды и ложка грязи, а вот осенью — ложка воды и бочка грязи. За зиму земля высыхает, вот грязи нет. А за лето и осень она напитывается влагой, и маленький дождь делает ее вязкой.
Так держать темп, дышать! Раньше пытался бежать в ногу с теми, кто бежит впереди меня. Но построение по росту, и впереди меня бегут самые низкорослые из первого взвода. Я повыше буду. И где они делают два шага, у меня полтора получается. Не получается в унисон с ними бежать.
Весь батальон бежит по одной дороге. Первая рота старательно разбивает грунтовую дорогу, мы — за ней. А четвертой роте достается уже не дорога, а вязкий пластилин. В потом… Возвращаемся по той же дороге назад. Вот мимо нас несется назад сорок первая рота. Оно бы все ничего, но никому не хочется бежать по траве, по ямам, кочкам, прикрытыми травой. И встречный поток пытается вытолкнуть нас на траву, а мы не желаем этого, и крайние толкаются со встречными, еще немного и упадем в грязь. Злость вспыхивает внезапно. Ненависть. Хочется раскроить тупые морды этих орлов из сорок первой роты. И слышны маты с обеих сторон:
— Куда прете!
— В сторону, сучьи морды!
— Пидары гнойные!
— Не напирай!
— Сейчас в морду дам!
— Ну-ка, дай!
— «Давалка» еще не выросла!
Выстояли. Разминулись. И вот нужно разворачиваться! И мы бежим назад.
И вот уже сорок третья рота несется нам встречу. Первый взвод принимает вправо. И вот после относительно ровной грунтовой дороги мы бежим по кочкам, рытвинам, мокрой от росы и инея траве, ноги разъезжаются, как копыта у коровы на льду. Чувствую, что сапоги не то, что впитывают, а буквально всасывают росу. Сапоги, как два кирпича. Руки бы отгрызть тому, кто придумал такие сапоги! Ну, а портянки, чую, уже всосали всю жижу из сапог и вот-вот вылезут из голенищ сапог. Интересно, а немцы воевали, у них тоже были портянки в сапогах или носки? Эх! Где мои кроссовки? Любил же дома вечером пробежаться по лесопарку по асфальтированным дорожкам!