— Тридцать песет.
— А за половинную сумму что бы вы могли сделать?
— Я рекомендовал бы вымыть волосы и сделать укладку с шиньоном.
— Хорошо, сделайте, посмотрим, что получится.
Через час колпак сушуара был снят, и Пакита увидела свою новую прическу сразу в трех зеркалах; свитые в тяжелый жгут волосы лежали на затылке, открывая шею и смуглые плечи. Она и бровью не повела.
— Расчешите.
— Простите, сеньора…
— Распустите волосы, мне так не нравится.
— Вы хотите сказать, сделать, как было раньше?
— Вот именно! Как было раньше.
«Никогда мне не стать такой, как они, — подумала она. — Надо было бы совсем остричь волосы, а потом покрасить, да только все равно кожу-то не перекрасишь…»
— Если вы, сеньора, не удовлетворены прической… — начал было парикмахер, но Пакита оборвала его:
— Дело не в прическе, а во мне самой.
Она отдала мастеру пятнадцать песет и вышла на улицу, снова повеселев, и тут к ней подошел полицейский и сказал:
— Я тебя повсюду ищу. Лейтенант хочет тебя видеть.
— Куда мы идем? — спросила Пакита полицейского.
— В участок, — отвечал он.
— В участок? Я думала, лейтенанту это почему-то неудобно. Разве он не сказал тебе?
— Мне было велено в участок.
«Интересно», — подумала она. Все идет как по маслу. И даже быстрее, чем она предполагала. Она думала, что он еще денек-другой продержится. Только почему же в участок? Во всяком случае, удачно, что она принарядилась и что волосы у нее хорошо пахнут, хоть и распущены, как всегда, по спине. Кальес заплатит ей за все, что от нее получит, — будьте спокойны, она в этом деле понимает: уж если такой святоша оскоромится, он влипает покрепче всех остальных. Ну, а если даже после этого Пепе не выпустят, тогда она умоет руки. Придется ему отсидеть свое. Больше она им задаром работать осведомительницей не будет.
Когда они свернули к полицейскому участку, цыганка вызывающе сунула руки в карманы джинсов. В таком костюме чувствуешь себя уверенно и независимо. «Теперь всегда буду носить джинсы», — решила Пакита. Поднимаясь по лестнице, она напевала «Бубенцы моей лошадки» — в Валенсии после этого номера публика ревела от восторга.
— Ладно, — сказала она сопровождающему, — дальше я и сама найду. Увидимся попозже.
Но полицейский продолжал следовать за ней по пятам, словно вел арестованного.
Когда она вошла в кабинет Кальеса, он сидел за своим столом выпрямившись и выражение его лица было совсем не такое, как всегда. Сильнее обычного воняло дезинфекцией.
— Привет, красавчик! — бросила Пакита. Она уселась на единственный удобный стул и закинула ногу на ногу.
— Встать, — сказал Кальес ровным сухим тоном, словно они обменивались замечаниями по поводу капризов погоды.
— Чего ради? Я устала.
— Встать, — повторил лейтенант.
Она встала и похолодела от неожиданности: массивный предмет, стоявший на столе Кальеса, оказался радиоприемником.
— Ты, я вижу, времени не теряла.
Голос лейтенанта утратил резкость, он звучал почти ласково, но в то же время уверенно. Это удивило Пакиту — в прежние их встречи Кальес всегда, казалось, немного смущался.
— Откуда у тебя этот приемник?
— Мне подарил его один друг. — Она старалась говорить спокойно, но участившееся дыхание выдавало ее. Плохое начало, а она-то собиралась сегодня произвести на лейтенанта впечатление.
— Его фамилия и адрес? — спросил Кальес, не спуская глаз с Пакиты, сам же при этом небрежно чертил что-то на лежавшем перед ним чистом листе бумаги.
— Вот уж не знаю. Случайный знакомый.
— Почему же он подарил тебе приемник?
— Если вам угодно, за некоторые услуги.
Схватив мухобойку, лейтенант прихлопнул опустившуюся на стол муху. Когда он снова повернулся к Паките, ей почудилась в его взгляде жгучая ревность.
— Какие услуги?
— Зачем же уточнять? — Ей было страшно, но она чувствовала, что начинает злиться.
— А знаешь что? Я тебе не верю, — сказал Кальес. Он улыбнулся улыбкой человека, только что перенесшего удачную пластическую операцию.
— Ладно, я нашла его на свалке.
— Нашла на свалке? Ну конечно! Отлично!
Лейтенант кивнул с облегчением и даже, пожалуй, с довольным видом.
— На свалке, — повторил он спокойно.
Протянув руку, он нажал на кнопку звонка, и в комнату вошел полицейский огромного роста.
— Рибас, — обратился к нему Кальес, — эта молодая особа не очень-то желает с нами сотрудничать. Положи ее на стол и всыпь ей дюжину горяченьких.
Рибас с сомнением взглянул на Пакиту. Кальес, казалось, понял его немой вопрос.