– Это что ли капитан Зайцев мне такие указания даёт?
– Он самый.
– Жив, значит? Не тронули тебя бандитские пули?
– Мимо прошли.
– Как мы пели когда-то в молодости, глупые и счастливые… "Уже изготовлены пули, что мимо тебя пролетят".
– Ваня, мы ещё споем… Если, конечно, будет повод.
– Я в Можайске. Тут под платформой неплохое местечко обнаружилось… И публика собирается достойная… Артисты, учеёные, поэты… Мы о жизни, в основном, говорим, о странностях её проявления…
– Ваня! – простонал Зайцев.
– Видишь ли, капитан… Мои средства не позволяют…
– Не придуривайся. Мои позволяют.
– Это часа два…
– Дождусь.
– Ну, если так… Приеду – на скамеечке присяду. Ты меня в окно увидишь. Я мало изменился после наших прошлых встреч. Хотя сдал, конечно, прежней резвости уж нету… И не столь уж я хорош собой…
– Стерплю.
– Опять, небось, убили кого-то?
– Ваня, это что-то кошмарное.
– Я уже в машине, капитан, уже мчусь.
И вот только теперь в походке капитана Зайцева вместо унизительной нервозности появилась твёрдость. Да что там в походке, во всём его облике вдруг проступили черты человека, готового совершить нечто отчаянное..
– "Я опущусь на дно морское, я поднимусь под облака", – пропел он и, одёрнув пиджак, поправив манжеты рубашки, бесстрашно глянул на бледное свое отражение в оконном стекле. И остался собой доволен. Громко, со скрежетом он придвинул стул, уселся и достал папку уголовного дела об убийстве гражданина Захарова Александра Ивановича посредством удара тяжёлым предметом по голове.
И вдруг, не успев ещё раскрыть папку со страшноватыми снимками, сделанными на месте преступления, Зайцев почувствовал, что волнуется перед встречей с бомжарой Ваней. Зайцев боялся показаться несостоятельным, боялся опростоволоситься. При каждой их встрече бомжара являл такую наблюдательность и ясность суждений, что следователю оставалось только разводить руками и громким голосом, куражливыми словами гасить свою растерянность.
– Ну, ты даёшь, Зайцев, – протянул он вслух, но волнение не проходило. Он ещё раз пролистнул все бумажки, протоколы очных ставок, свидетельские показания, чуть ли не полсотни фотографий, сделанных в квартире, где случилось преступление… И понял, вынужден был признать, что находится в полном тупике. Он проделал всё, что требовалось по закону, по инструкции, всё, что позволяли опыт, знания, интуиция… И, захлопнув папку, подошёл к окну.
В конце стоянки для машин на покосившейся скамейке сидел Ваня. Поставив локти на колени и подперев кулаками небритые щеки, он печально смотрел в простирающееся перед ним пространство.
– Ага, явился не запылился, – пробормотал Зайцев. Подхватив со стола папку с уголовным делом, он запер кабинет и, сам того не замечая, легко, может быть, даже радостно сбежал вниз по ступенькам. – Я вас приветствую в этот вечер! – с подъёмом произнёс Зайцев, пожимая пухловатую ладонь бомжары. – Прекрасная погода, не правда ли?
– Вон под деревом зелёная "волга", – Ваня ткнул большим пальцем куда-то за спину. – Там мужик деньги ждёт.
– Сколько? – Зайцев посерьёзнел.
– Как скажет, – Ваня пожал плечами.
– Подорожал Можайск, – проворчал Зайцев, возвращаясь.
– Как и всё в этом мире, – бомжара вскинул правую руку ладонью вверх и замер в величественной позе – точь-в-точь как древнегреческие боги, если судить по их изображениям в мраморе и бронзе, сохранившимся до наших дней.
На место преступления ехали в машине Зайцева. Бомжара сел на заднее сиденье, забился в угол и затих. Может, заснул, но, скорее всего, просто прикорнул. За людьми Ваниного пошиба это водится – при первом же удобном случае они стремятся присесть, прилечь, прислониться, чтобы как можно дольше сохранить те немногие силы, которые возникают в них после съеденного куска колбасы или выпитых ста граммов водки. Не потому, что они решили, что так будет лучше или же кто-то опытный и прожжённый им это подсказал, нет, подобные привычки заложены в человеке с рождения и проявляться начинают, как только в них возникает надобность. В человеке много чего заложено природой, как говорится, на всякий случай. Своеобразная заначка. А кто с заначками дело имеет, тот знает, что каждая из них, в чём бы она ни заключалась – сотня рублей, хорошая девушка, затаившаяся в организме привычка ничему не удивляться, – всё своего часу дождётся и выручит, и спасёт. Не робейте, ребята, если уж прижмёт в жизни по-настоящему, высшие силы извлекут из ваших заначек или, скажем, запасников, такие способности, такие возможности… Ахнете.