Выбрать главу

Больше не вернётся.

***

Разменяла радость

На седую грусть.

Лёгкая, как шалость,

Бродит осень пусть.

Ветры изорвали

Жёлтых листьев шаль.

Все цветы завяли

Под окном — не жаль…

Провода гудели,

Поезда прошли.

Скользкие, как змеи,

Рельсы пролегли.

Их годами грели

Сны самоубийц.

Стыли параллели

В отблесках зарниц.

Безысходность Анны,

Колесо — что меч.

Сколько безымянных

Скорость будет сечь.

Время обуздает

Ветер ледяной.

Сколько сил летает

В мире надо мной.

Небо, цепенея,

Начало алеть.

Шесть огней Цефея

Отогнали смерть.

***

Искать кривые зеркала

Не будет подлинное зренье.

В уме года перебрала -

Рассыпались тугие звенья.

Впотьмах так долго я брела

И время чувствовала остро.

Стою, где прежде не была,

Здесь речку рассекает остров.

Земля ли тянет? Глубина!

Луны неровной отраженье.

В прозрачной тайне нету дна,

В ней тонет неба продолженье.

А через час начнёт светать,

И от росы намокнут ноги.

Лишь стоит голову поднять -

Искрятся горние дороги.

***

Наступает судьба на пятки,

Прижимает к глухой стене.

И слепая затея в прятки -

Что игра на чужой струне.

Крест с души моей снимет время.

Час настал — прозвучит в тиши.

Только в вечную встречу веря,

Я в ответ прошепчу: "Верши".

И лицом повернусь к разадке…

Холодок пройдёт по спине,

Раздирая души заплатки,

Свет зовущий впитав извне.

МЕЧТА

За горой — гора.

За мечтой — моря.

Не уйти тропой,

Не уплыть с тобой

Ни по озеру,

Ни по реченьке.

От людей — стена

Дыма без огня

С оговорками,

С кривотолками.

Никому мечту

Не поведати.

Там, где ты, — огни,

Да стоит в тени

Добрый молодец

С плёткой шёлковой -

Поучать жену

Уму-разуму,

Красоваться ль ей

На людском пиру,

На честном миру,

Иль мечту свою

Спрятать в тереме,

И велеть ей жить

Во кручинушке.

***

С дождями убывает лето

По гати деревянных троп.

В чащобе хмурой мало света;

Иду сквозь пагубную топь.

В квадраты мути между кочек

Зовут хранители болот,

Утробным бульканьем пророча

Моей судьбе обратный ход.

И птичьему внимая граю,

Смотрю на неба колыбель.

Дыханье августа вбираю,

А прежде берегла метель.

***

Ты удалялся, превращаясь в точку.

Вода уже загладила следы.

Но будет свет -

я это знала точно -

Любви,

что затаилась впереди.

Сегодня жизнь моя -

как окна к морю.

По странствиям тоска

влечёт меня вперёд.

Ушедший по пескам,

увидит вскоре

Бегущую к волне

встречать восход.

***

На дне твоей ладони

Лежит судьба моя.

Никто её не тронет

Пока она твоя.

Уроки рисованья

Сырой сентябрь берёт.

В минуту расставанья

Пожатье не соврёт.

И Тёмный Перевозчик

Почти не различим.

В предсмертный час полночный,

Ты стал совсем ничьим.

КУБОК С ПТИЦЕЙ

Из кубка этого — не птице пить. Навеки серебро её сковало. Орнамента причудливая нить Смягчает холод

звонкого металла.

Кто раз отпил из кубка -

тот пропал,

Не может ни любить,

ни ненавидеть.

И вставлен в соколиный глаз опал, Чтоб чёрный птичий гнев

не видеть.

Николай КОНЯЕВ МЕДВЕДЬ

РАССКАЗ

Вера Сергеевна на лесном озерке медведя встретила.

Он шёл по другому берегу озера и тоже, как и Вера Сергеевна, брал ягоды.

И, может, потому что ходил медведь за тёмной еловой водою, а может, просто потому, что так хорошо она его увидела, но никакого испуга Вера Сергеевна не почувствовала. Перекрестилась и снова нагнулась к усыпанной брусникой кочке.

Время от времени Вера Сергеевна поглядывала на медведя, но тот не уходил никуда, наедался на зиму.

На хорошей ягоде бруснику легко собирать — немного и времени прошло, а уже наполнилась корзинка. Прощаясь, Вера Сергеевна снова на медведя посмотрела, и защемило, защемило сердце от немыслимой красоты Божьего мира.

Проглянувшее солнышко высветило ёлки, заиграло в озёрной воде, а тут ещё легкий ветерок пробежал по верхушкам деревьев, и посыпались, посыпались с берёз и осинок золотые листья. И хоть и ушло солнце за тучу, но вода в озере, засыпанная золотом листьев, словно бы впитала в себя солнечный свет.

— Спаси Господи люди Твоя и благослови достояние Твое… — прошептала Вера Сергеевна, и медведь, словно бы почувствовав что-то необыкновенное, остановился, внимательно посмотрел на женщину, а потом покачал тяжёлой головой и, переваливаясь, неторопливо пошёл по озёрному берегу в другую сторону.

1.

Из леса Вера Сергеевна как с праздника вернулась.

И усталости никакой, и на душе светло, как на озере, когда его осветило проглянувшее солнышко…

Даже не удержалась Вера Сергеевна, похвастала соседке Шуре Великановой, что, будто на иконе побывала, так хорошо…

— Где-где? — переспросила Шура.

— На иконе… — сказала Вера Сергеевна. — Медведь ходит рядом, а потом ветерок дунул и так листья посыпались, что золотым сразу всё стало… Как на иконе…

— Ага… — сказала Шура. — Медведя увидишь, так не только икона со страха привидится…

— Да я же не про страх говорю, а про то, что на душе светло стало…

— Ягод-то набрала? — думая о своём, спросила Шура.

— Да набрала, набрала… Ягода в этом году хорошая.

— Слышь, Василий? — Шура заглянула в комнату.

— Слышу… — раздался из комнаты недовольный голос шуриного мужа, Василия Егоровича Великанова. — Белая, небось, ещё брусника?

— Не, белой и нет почти… — сказала Вера Сергеевна. — В этом году раньше ягода пошла…

— Я говорила, а ему, хоть кол на голове теши… — недовольно проворчала Шура. — Две корзинки от дочери заказаны, так сколько времени, по ягодке собирать будем, когда всю бруснику выберут?

— А сама-то не приедет?

— Да куда ей на восьмом месяце бруснику собирать?

— Наберём… — сказал из комнаты Великанов. — А ты, Сергеевна, чего со мной-то не здороваешься? Или Шурка не пускает?

— Да я на минутку только забежала… — сказала Вера Сергеевна. — Я и не знала, что ты дома.

И, посмотрев на Шуру, заглянула в большую комнату.

2.

Василий Егорович за письменным столом у окна сидел, и на тарелке перед ним лежали серые осиные гнёзда.

Великанов ломал гнёзда столовой ложкой, а потом растирал в пыльцу и завёртывал эту серую пыль в хлебный мякиш.

— Зубы болят? — спросила Вера Сергеевна.

— Всю ночь не спал… Совсем замучили…

— К зубному тебе надо…

— Так в райцентр ведь за день не обернёшься… — вздохнул Василий Егорович. — Сама говоришь, что брусника поспела, когда же идти за ней?

— Да, теперь с любой болячкой в райцентр надо ехать… — сочувенно вздохнула Вера Сергеевна, но тут же легко улыбнулась. — А что, Василий, если бы тебе, когда мы по распределению прихали сюда в посёлок работать, сказали бы, что ты осиными гнёздами зубы лечить будешь, поверил бы?

— Так и ты бы не поверила, что по иконам бродить пойдёшь… — улыбнулся и Василий Егорович. — Эх, Веруха-Веруха… Совсем мы тут стариками стали… А ведь давно ли ещё на танцы с тобой бегали?

— Ты Вася, шаль-то не вспоминай всякую… — раздался с кухни шурин голос. — И ты, Вера, не забывай свой пенсионный возраст…

— С тобою забудешь, Шура … — недовольно проговорил Великанов. — А куда ты, Вера, ягоды-то на озеро ходила брать? К старым вырубкам?

— Не… На Игумновой топи была…

— Это там ты и медведя видела? — Василий Егорович потянулся, взял с подоконника лесхозовскую карту и развернул её, отыскивая лесное озеро. — Здесь что ли?

— Ага… Вот тут на берегу лесовоз с выбитыми стёклами стоит… А медведь с другой стороны озера и вышел…

— Это он со стороны Чащобы пришёл… — задумчиво сказал Василий Егорович, глядя на карту. — Не очень и далеко получается.