Итак, что же в сухом остатке? Высокая драма любви, ода женской верности и чести приземлена, обеднена и превращена в мещанский бытовой "пейпербэк", трудолюбиво, по-ученически скопированный со второсортных образцов.
Вакханалия пошлости на серьёзной оперной сцене началась не вчера. Её основа - постмодернистская идея "осовременивания" оперных постановок порочна изначально: фабула с характерными деталями прошлых эпох упорно не желает втискиваться в рамки современной действительности. Отсюда возникают логические и ситуационные нестыковки. Чтобы их закамуфлировать, режиссёру приходится создавать искусственный мирок, предлагая зачастую наигранные сюжетные инвенции.
Для чего это делается? В опере сейчас основная задача - привлечь зрителя (не слушателя!). Появились поколения, которым не привито с детства восприятие серьёзной музыки, поколения, воспитанные на рок- и поп-культуре. Поэтому вводятся приёмы, типичные для эстрадных шоу, усиливающие зрелищность, плюс виртуальное транспонирование в современность, в которой эти поколения, незнакомые с историей, только и могут ориентироваться. Конечная цель, как всегда, экономическая, но при её реализации искусство утрачивает способность возвысить духовность человека, более того, оно опускает его до земли и даже ниже, до уровня дна выгребной ямы, уровня едва ли не инстинктов и примитивных эмоций. Одновременно достигается и идеологический эффект, крайне важный для глобалистских программ, - формирование неприхотливого космополитичного потребителя суррогатного культурного продукта.
На такой почве успешно происходит массовое размножение мутировавших оперных режиссёров. Внедрение рыночной экономики и законов шоу-бизнеса в культуру отдало им на откуп оперные постановки, где примат музыки оттеснён назад, а драматургия выпячена в том виде, в котором эти господа её понимают. Но их восприятие музыкально-драматических произведений отличается своеобразностью. Создаётся впечатление, что их когда-то выгнали из музыкального училища за лень и неспособность, и теперь, получив власть, они мстят за своё унижение. Кроме того, подстёгивает жажда славы, ну и, конечно, денег.
Таковы истоки т.н. "концептуализма". Обуреваемому честолюбием постановщику приходит в голову случайная мысль, которую он самоуверенно называет "концепцией спектакля", и пока она не успела забыться, он бросается рубить либретто заново. Вместе со щепками отлетают в сторону высокое содержание оперы, иногда вместе со здравым смыслом и этическим благоразумием. Наскоро вырубленная конструкция имеет мало общего с замыслом авторов, зато выражает себя, нежно любимого. Далее СМИ проводят обработку сильнодействующими дезодорантами и продукт можно выставлять на продажу.
Здесь главное - ничем не стеснять себя. Если есть такая возможность, делайте всё, что взбредёт в голову. Всегда были и будут обыватели, прельщённые "новизной", всегда найдётся высоколобый интеллигент, который одобрительно хрюкнет: "Ор-ригинальная трактовка!". А потом учёные искусствоведы авторитетно объяснят всем (в том числе и вам самому), что, оказывается, вы хотели сказать. И назовут агрессивный интервенционизм элегантным термином.
Такова ситуация на продвинутом Западе; волна уже захлестнула даже миланский "Ла Скала", где ей долго пытался противостоять Р.Мути. И в России не хуже, а если честно, то нам, пожалуй, принадлежит пальма первенства, начиная с постановки в театре Мейерхольда гоголевского "Ревизора", о которой иронически отозвался М.Зощенко, а И.Ильф и Е.Петров спародировали её в "12 стульях". Вот и молодого одарённого режиссёра Д.Чернякова захватила эта эпидемия.
Разумеется, нельзя предавать анафеме попытки представить своё, может быть, отличающееся от традиционного, видение произведения - это священное право артиста. Можно понять дерзкого постановщика, желающего сказать новое слово в давно разработанной теме. Можно согласиться с ним, что история Онегина и Татьяны вечна, непреходяща, она находится вне временных рамок. Но если время не имеет значения, то следует обращать основное внимание на воплощение самой истории. К сожалению, представлена виртуальная модель времени в виде некой электронной игры на дисплее компьютера, а вечная драма любви вместе с музыкой отодвинуты куда-то в тень. Нельзя сказать, что режиссура оперы плоха - она могла бы "смотреться" в современной опере из жизни "новых русских", к примеру; но изначально ложна стратагема спектакля. В данном случае - было выбрано не лучшее или просто хорошее решение, а лучшее из всех возможных худших. Режиссёр поставил себе неверную задачу, и неверная задача не могла не поставить его в тупиковое положение. К чему такая эксцентричность в творческой лаборатории Большого театра, где, слава Богу, никогда не будет дефицита первоклассных исполнителей?
Остаётся посоветовать перспективному режиссёру Д.Чернякову добиваться успеха на традиционном поле великой русской и советской оперной культуры и не искать решений на Поле чудес. Золотые монеты не растут на ветках, и не во всякой навозной куче сокрыто жемчужное зерно.
Как говорил гениальный А.Тосканини: "Внимательно читайте партитуру, там всё сказано!"
Сцена Большого театре - не самое подходящее место для сомнительных экспериментов, а великие оперы, вопреки мнению м-сье Жерара Мортье, интенданта "Гранд Опера", являются общемировыми культурными ценностями, порча которых недопустима.
Мастер Вэн ПРИКЛЮЧЕНИЯ ЛУННОГО ЗАЙЦА
Часть седьмая
Заяц и дракон
Лунный заяц усердно толок в своей яшмовой ступе яшмовым пестиком чудодейственные лекарственные снадобья. Слух о его порошке бессмертия уже разнёсся по всей земле и за её пределами. Уже старался заяц сам на землю не спускаться, времени не было, а посылал своих небесных помощников - юрких лунных кенгурят, которые набивали свои мешки заячьими лекарствами и разносили по адресам. Иногда даже небесные лошади, отправляющиеся с Лунного нефритового дворца владыки, подхватывали мешки со снадобьем для особо важных персон. Даже медлительная небесная черепаха иной раз на волшебном небесном плоту переправляла на землю целительные мешочки с порошком.
Скажем честно, лунному зайцу совсем не нравилось, что на земле уже как бы сами властители распределяют его лекарства, определяя не степень болезни и не возраст больного, а важность и богатство той или иной персоны.
Неладное опять творилось на земле. Доходили даже слухи, что на его абсолютно бескорыстной помощи людям кто-то делает очень большие деньги. Заяц уже собирался всерьёз поговорить с Небесным владыкой и временно отказаться от своей работы. Все пути на Луну эти властители старались контролировать, главные лунные дороги охранялись суровыми стражниками. Вся земля была поделена на сферы влияния. Лечебная мафия старалась сама достичь Луны и заставить лунного зайца работать на их хищный бизнес.
На востоке всем руководил чёрный дракон северных морей. Впрочем, не только руководил, а и пожирал немалую часть целебного порошка. Он без разбору глотал снадобья от всех болезней сразу - и доглотался. Однажды он схватил целый мешок, как ему казалось, с целебным заячьим снадобьем, и разом проглотил. Но рядом с заячьим мешком лежал приготовленный личным палачом чёрного дракона мешок с ядовитыми травами. Он был предназначен для непокорных и вольнолюбивых даосов, восточных мудрецов, прячущихся от драконьего досмотра по лесам, скрывающихся высоко в священных горах. Драконий карательный отряд изловил мудрецов, и изворотливый лекарь, давно уже никого не лечащий, а измышляющий самые вредоносные и мучительные яды, приготовил для даосов самые жуткие смеси. Лекарь желал, чтобы они не просто умерли, а испытали безмерные страдания прежде, чем покинуть наш земной мир. За это злодеяние лекарю полагалась награда и высокий пост.
И вот чёрный дракон, уже подслеповатый от своей тысячелетней старости, жадно проглотил ядовитый мешок. Он спутал его с только что доставленным с лунной полянки небесными лисами спасительным мешком целебного бессмертного снадобья. Хоть и были у чёрного дракона по воле небес, разумно допускающих и добро и зло, немалые волшебные силы, но мощь этих ядов, которых хватило бы на сотню тысяч живых существ, поразила даже могучего дракона. Дракон стал издыхать.