Этот тип представился как Дима, а здесь не принято было спрашивать документов. Раз ему нравилось это имя, почему бы не называть его именно так. Равиль, маленького роста, с редкими, несколько курчавыми волосами, был скорее похож на студента, чем на наемника. Но все знали, что этот двадцатипятилетний татарин успел отличиться и в Абхазии, и в Чечне.
А его напарник Игорь, наоборот, раньше служил по другую сторону фронта, воевал в Чечне контрактником, а когда срок закончился, вернулся домой и успел попасть несколько раз в крупные неприятности, после чего его наконец заметил Карим и взял а свою группу.
После того как Равиль вкатил морфий Вадиму, они начали ждать, пока лекарство окажет свое действие. Дима почему-то вышел из машины и пошел смотреть, где они остановились. Игорь и Равиль остались ждать в машине.
Уходя, Дима оставил свой чемоданчик в машине.
- Ты куда? - коротко спросил Игорь.
- Нужно осмотреться, - ответил этот тип и ушел, даже не обернувшись.
- Не нравится он мне, - вынес свое резюме Игорь.
- Мне тоже, - сплюнул Равиль. Он говорил по-русски с сильным акцентом. - Такие, как он, человека убьют и не заметят. Ты видел, как он все время прятался, старался под чужие пули не ходить? Правильно говорю - не ходить?
- Можно и так, - махнул рукой Игорь. - Кажется, заснул, - посмотрел он на тяжелораненого напарника. - Ему так досталось. Наверно, не выживет.
- А куда ушел этот Дима?
- Не знаю, но "дипломат" оставил.
- А что там? Может, наши деньги?
- Откуда я знаю? - пожал плечами Игорь.
- Давай мне, - загорелся Равиль, - я такие замки в Казани открывал. Любой замок открою.
Игорь пододвинул ему "дипломат". Равиль повозился несколько секунд и открыл его с торжествующим видом.
- Смотри, - сказал он, улыбаясь.
- Бомба! - ахнул Игорь. - Здесь бомба.
Зачем она ему?
Равиль наклонился.
- Действительно, бомба, - озабоченно сказал он, - но не включена. Наверно, хочет потом взорвать нашу машину.
- Может быть, - равнодушно согласился Игорь, закрывая "дипломат". Он его просто перестал интересовать. И в этот момент к автомобилю подошел Дима.
- Все в порядке, - сказал он, криво улыбаясь, - скоро за нами придет машина, и мы уедем к себе получать деньги. Ребята, там мой "дипломат" должен лежать, дайте мне его.
- Этот? - презрительно спросил Игорь.
Он был высокого роста, широкоплечий, красивый. И потому сразу невзлюбил этого "разномастного" Диму, который был к тому же не из, их команды. Он протянул "дипломат" Диме.
Тот, не влезая в автомобиль, открыл "дипломат", но так, чтобы его не видели двое сидевших в микроавтобусе "Скорой помощи". Чемто щелкнул и снова вернул его Игорю.
- Положи на место. Передашь его Седому в Реутово.
- Хорошо, - кивнул Игорь, - садись, поехали. Наш раненый, кажется, заснул.
- Нет, - возразил Дима, - я должен уехать на другой машине. В общем, не забудьте, мы вас ждем в Реутово.
И, повернувшись, медленно пошел, намереваясь выйти на улицу. Игорь и Равиль переглянулись. Равиль, уже открывавший замок, наклонился к "дипломату".
- Тикает, - уверенно сказал он, - открывать нельзя, взорвется.
- Ах он сукин сын! - разозлился Игорь, доставая из кармана нож.
- Дима! - крикнул он, выпрыгивая из машины. - Дима, подожди, одно слово сказать нужно.
Дима, уже выходивший на улицу, остановился, чуть заколебался и сделал два шага назад.
- Чего тебе? - недовольно спросил он.
- Сейчас, - сказал Игорь и с размаху ударил негодяя ножом в живот. Тот даже не вскрикнул. Просто захлебнулся в собственном крике, издав какой-то гортанный звук и медленно оседая на землю.
- Так будет лучше, сука, - сказал Игорь, убирая нож. Дима лежал на земле, обхватив живот руками. Он был еще жив.
- Давай чемодан, - сказал Игорь, - оставим ему как сувенир. - И, осторожно достав чемодан, положил его рядом с лежавшим на земле Димой.
- Уезжаем, быстро! - приказал он, забираясь снова в микроавтобус. Машина выехала из тупика и, уже на улице развернувшись, поехала совсем в другую сторону. Дима лежал на земле.
Вокруг него расплывалось большое красное пятно. Он чувствовал, как начинают неметь руки и ноги от большой потери крови.
Как глупо, шевелилось у него в голове. Седой ведь приказал никуда не отлучаться. А он просто вышел посмотреть, можно ли этих ребят взорвать прямо здесь. И так глупо подставился. Наверняка они открыли "дипломат"
в его отсутствие. Собственно, на их жадности и строился весь расчет. Две бомбы были заложены и установлены в двух "дипломатах" таким образом, чтобы взорваться в случае, если ктонибудь посторонний захочет открыть их. Но даже если люди Карима окажутся идеально честными, во что нельзя было поверить, то и тогда "дипломаты" сами все равно должны были сработать ровно через двадцать минут.
Вопрос смерти всей группы Карима был лишь вопросом времени. И он, Дима, так легко провалил все дело. Седой мне голову оторвет, думал он с огорчением. Предупреждал ведь, чтобы я был очень осторожен. Скосив глаза, Дима вдруг увидел стоящий рядом "дипломат".
Он слишком хорошо знал, что там внутри.
И поэтому, напрягая последние силы, хотел закричать. Но вместо крика изо рта вырвалось какое-то шипение. Тогда он, закрыв глаза, попытался уползти. Ему казалось, что он отодвигается от этой бомбы сантиметр за сантиметром, но каждый раз, когда он открывал глаза, "дипломат" был рядом с ним. Через несколько минут Дима просто устал. И, увидев снова "дипломат" с бомбой рядом с собой, обреченно подумал: ну и черт с ним! Взрыв разнес его в куски, избавив от лишней боли и страданий.
Москва. 10 часов 45 минут
Полковник Борисов был по натуре человеком сомневающимся. Доложив высшему руководству о случившемся, он понимал, что обязан предпринять необходимые меры для розыска исчезнувшего офицера из группы Ваганова. Именно поэтому, выйдя от министра, он сразу поехал к месту, где было совершено нападение на колонну, чтобы еще раз поговорить с оставшимися в живых солдатами, попрежнему находившимися на месте, где погибли их товарищи.
Уже давно пришедший в себя подполковник Мисин бодро расхаживал среди горящих машин, давая конкретные указания и рассказывая всем о своем героизме, когда он лично едва не отбил контейнер у нападавших террористов. Впрочем, так бывает довольно часто, когда отличившиеся в бою офицеры и солдаты погибают, а их славу присваивают себе прохвосты. Может, в этом есть своеобразная логика, ибо высшая честь для воина - пасть на поле боя, а высшая награда для прохвоста - быть замеченным и отмеченным своим начальством.