— Конечно. Мне доставляет удовольствие снова говорить по-египетски. Я даже не представлял, как я устал от того, что приходится говорить только по-вавилонски.
— Мы расспросим людей о твоей красавице, — искренне пообещал Сенмут. — И о мальчике тоже.
В ту же ночь Симеркет обнаружил, что в его отсутствие кто-то рылся в его вещах. Печати на письмах фараона об освобождении Найи и Рэми были сломаны. Хотя незваный гость пытался их восстановить, Симеркет заметил тонкую — не толще волоса — линию слома, что, хоть и едва заметно, но нарушало цельность восковой печати. Со все возрастающим чувством тревоги он переворошил мешок в поисках глиняных табличек. Они были на месте: какое облегчение! Скоро ему идти в замок за золотом, и они будут ему нужны. Тот факт, что таблички по-прежнему лежали в его мешке, доказывал, что человек, который рылся в нем, более интересовался информацией, нежели золотом.
Египтянин обругал себя за то, что оставил вещи в комнате. Теперь эламцы знали, что он ищет двоих египтян и кто они такие. Он не сообщил о своем намерении таможеннику у ворот Иштар, и эламцы захотели узнать о нем побольше. Что ж… У него не было желания впутываться ни в какие междоусобные интриги, а времени у него оставалось все меньше. Через несколько дней Кутир, несомненно, потребует его к себе. Он должен работать быстро — и безо всяких соглядатаев, которые докладывают о каждом его шаге во дворец.
Покинув на следующее утро гостиницу, Симеркет двинулся медленно, кругами, уверенный в том, что двое его незадачливых прилипал последуют за ним. Как он и думал, вскоре он услышал, как более высокий из двоих вышел на дорогу, кашляя и тяжело дыша.
— Доброе утро, — поздоровался он, подойдя к Симеркету. Хотя накануне эти люди вели себя дружелюбно, теперь они сделались настороженными. Они нервно озирались по сторонам, обшаривая глазами запруженные толпой улицы, подозрительно поглядывая на знать и чиновников, собиравшихся в различные казенные здания и храмы. Знаками они пригласили Симеркета зайти в темный портал. И там, переминаясь и переглядываясь, сообщили ему, что их работа состоит в том, чтобы держать его в поле зрения, а не выполнять его поручения.
— Пожалуйста, господин, — прошептал один из агентов, — мы даже не должны приближаться к вам! Что, если кто-нибудь из важных людей увидит нас вместе? Что они подумают?
— Мы потеряем работу! — добавил другой, чей голос звучал подобно натянутой струне лютни. — Сейчас и так почти невозможно честно заработать. Вы, господин, просто идите себе, как шли раньше. Мы не будем вам досаждать, если вы не будете нас беспокоить. Вы сами по себе — а мы сами по себе.
— А как бы вы отнеслись к предложению оказывать мне услуги? Я буду ваш господин.
На мгновение оба собеседника замолчали. Затем тот, что похудее, разразился протестующими возгласами, забыв, что его могут услышать. Да их в лучшем случае ждет темница, если они изменят своим хозяевам! Из бесконечных обращений этого человека к шестидесяти тысячам богам Вавилона Симеркет понял, что эламцы в таких делах не отличались попустительством.
— Ну, скажем по-другому, — сказал он. — Что, если я заплачу вам за то, чтобы вы не следовали за мной? В таком случае вы по меньшей мере будете одновременно получать два жалованья.
Худой опять начал оплакивать свою судьбу, но лицо его напарника под складками жира приняло хитроватое выражение.
— Давай выслушаем этого господина! — предложил он. — Хоть он и египтянин, а в том, что он говорит, есть смысл.
Симеркет быстро изложил свое предложение: в течение следующей недели они смогут получать по кольцу золота в день, если позволят ему одному ходить по своим делам. Это составит их почти годовое жалованье, добавил он, поскольку он будет платить им египетским золотом. Более того, в конце недели, пообещал Симеркет, он представит их царю Кутиру, и им это будет весьма полезно.
— А что мы скажем эламскому капитану, который нам платит? — деловито осведомился толстяк. — Он в конце каждого дня требует подробного отчета о ваших передвижениях!
— Утром вы пойдете за мной к египетскому храму, — стал объяснять свой план Симеркет. — И каждый вечер я буду выходить одним и тем же путем. Вы сможете сообщить, что я весь день молился, и это будет выглядеть чистой правдой. Все считают египтян помешанными на молитвах, так что вам будет легко убедить вашего капитана.
Один из двоих задумчиво почесал жидкую бороденку. Даже когда он пребывал в покое, дыхание, вырывавшееся из его легких, походило на шум проколотых кузнечных мехов.
— Признаюсь, это намного больше мне по душе, чем кружить за вами по городу. Я, как видите, грузноват и больше привык к удобным скамьям в винном погребке. Мысль о том, чтобы получать сразу два жалованья, очень заманчива — очень…