Рамсес сделал глубокий вдох, чтобы заговорить, но вместо этого закашлялся. На лбу его выступили капли пота, он поднес к губам платок. Симеркет заметил тревогу, мелькнувшую в глазах Илайбера. Находившийся тут же камергер жестом велел слуге заменить фараону платок. В комнате царил полумрак, однако Симеркету показалось, что на платке осталось бледновато-розовое пятно. Раб поспешно выполнил приказание. Илайбер наполнил вином кубок и поднес к губам фараона.
Сделав глоток, фараон откинулся на позолоченном троне и вытер свежим платком бровь.
— Теперь, — голос фараона окреп, — ты, конечно же, захочешь спросить моего брата о письме, которое держишь в руках.
Симеркет кивнул.
— Каким образом оно попало к вам, господин? И когда?
Илайбер ответил — медленно, словно взвешивая каждое слово:
— Две недели назад в Ханаан вошел из Вавилона караван. Ваш Рэми передал это письмо хозяину каравана и попросил отвезти его в Египет или передать другому купцу, который бы это сделал.
По-египетски Илайбер говорил. Вот только голос его был таким низким и так странно звучал, что Симеркету пришлось следить за его губами, чтобы понять, что он говорит.
— Люди у нас знают, что я двоюродный брат фараона. Должен сказать, это не всегда мне помогает — но письмо было передано мне, и ваше имя мне знакомо: матушка фараона мне тетка, и я от нее знаю, что вы спасли моего брата от заговорщиков. Вот я и поспешил сюда, зная о расположении к вам его величества.
Симеркет не мог скрыть разочарования.
— Значит, вы не видели мальчика?
Илайбер отрицательно покачал головой.
— Но он жив? Этот человек его видел?…
— Он сказал только, что он очень болен — ранен в голову.
— Он не сказал, где можно найти Рэми?
— Здесь я могу быть вам более полезен. Человек этот сказал мне, что встретил мальчика на окраине Вавилона, в оазисе возле разрушенного поместья, и палкой нарисовал в пыли очертания Этеменанки, Вавилонской башни…
Симеркет наклонил голову, не будучи уверенным в том, что расслышал правильно:
— Этеменанки, господин?
Илайбер сделал паузу.
— Да, дьявол Бел-Мардук жил в зиккурате в самом центре Вавилона. Человек взял палку и…
Слово «дьявол» удивило Симеркета, и прежде чем успел проконтролировать себя, он переспросил:
— Дьявол?
Бел-Мардук — так вавилоняне называли бога, которого египтяне именовали Амун-Ра. Но никогда прежде Симеркет не слышал, чтобы отца вселенной называли дьяволом! В святотатстве Илайбера ему почудилось почти сверхъестественное оскорбление. Он быстро сделал в воздухе священный знак.
И тут вступил фараон:
— Илайбер так поклоняется безымянному богу пустыни, что ревнует ко всем другим богам и считает их или демонами, или дьяволами, или мошенниками. Не обращай внимания, его религия — это еще одна семейная болезнь, которую я должен терпеть.
Илайбер снисходительно улыбнулся; было ясно, что это их давний спор, который оба вели добродушно. Ханаанец продолжил:
— Как я сказал, человек нарисовал на песке очертания зиккурата и провел вокруг него круг — я предположил, что это городские стены. Две волнистые линии по обеим сторонам были, конечно, Тигром и Евфратом. Затем человек взял палку и указал на верхний левый край Этеменанки, за пределами круга, но между двумя реками. Я думаю, он имел в виду, что ваш Рэми может быть обнаружен к северу от Вавилона, в долине реки.
— Хозяин каравана не сказал вам… была ли с ним женщина?
— Он сказал, что было много женщин и много мужчин — но все они погибли, их убили…
Симеркет внезапно почувствовал головокружение, и ноги его словно отделились от тела. В глазах потемнело.
— Дайте ему стул! — приказал фараон, и слуги бросились выполнять его приказание.
— Не надо! — слабо запротестовал Симеркет. С трудом он заставил себя удержаться на ногах и выровнять дыхание. После короткого мгновения он снова обернулся к Илайберу:
— А эти исины, — спросил он, — кто это?
Ответил не Илайбер, а фараон:
— Племя в Месопотамии. У Египта с ними хорошие отношения, мой отец считал, что у них есть все к тому, чтобы встать у трона. Конечно, это было до вторжения эламцев.
Симеркет продолжил:
— А Менеф — кто он такой? Это ведь египетское имя?
Фараон утвердительно кивнул:
— Это наш посол, его перед смертью назначил мой отец. — Он бросил на Симеркета странный взгляд. — Я уже послал ему специальную депешу, в которой распорядился, чтобы он помог тебе найти друзей по прибытии.
Потребовалось несколько мгновений, чтобы слова Рамсеса проникли в затуманенный и растревоженный мозг Симеркета. Он удивленно поднял голову.