Мы стоим у входа в метро, чтобы я успел доесть. В метро с едой нельзя. Я не хочу есть, но выкидывать неудобно, потому что мама в упор смотрит на меня.
– Я вернула Чернышову его рукопись. Не могу это редактировать, – говорит она.
– Почему? – спрашиваю я.
– Потому что он графоман, – безапелляционно резюмирует мама. – Я ему так и сказала.
Периодически мама предпринимает попытки работать редактором, но обычно эти начинания не заканчиваются успехом.
Как-то она пыталась работать в книжном магазине, но вместо нормальной работы у нее почему-то постоянно выходили скандалы с покупателями, которые все как на подбор оказывались хамами и не могли внятно объяснить, что именно им нужно. Мама пыталась рекомендовать им действительно качественную, по ее мнению, литературу, но покупатели почему-то отличались редкостным упрямством и ограниченностью мышления.
Если скандалы еще терпели, то после истории с презентацией книги одного популярного сетевого автора, издавшего несколько сборников матерных частушек (мама тогда пришла в ярость и пыталась саботировать работу всего отдела, устроив забастовку), терпению администратора пришел конец, и маму уволили.
Я замерз и хочу скорее в метро, поэтому пытаюсь как можно быстрее есть мороженое, а от него мне становится еще холоднее. Наконец с ним покончено, и мы заходим внутрь.
Сразу после звонка я стараюсь как можно быстрее и незаметнее выскользнуть из класса, не попавшись ни Володе, ни Любови Михайловне. Чуть ли не бегу по коридору, но меня останавливает группа старшеклассников.
– Э, Вяземский! – говорит Костя Спиваков из 11 «А». – Прикол, мы батю твоего по литературе щас проходим!
– Класс, – говорю я и бегу дальше.
Женин дом находится на Крестовском острове, прямо в парке, и я долго блуждаю, сверяюсь с бумажкой, на которой записан адрес. Оказавшись у нее дома, я очень стесняюсь, особенно после того, как Женина мама сообщает, что скоро ужин.
Готовит моя мама или нет – зависит от ее состояния. После моего дня рождения ей становится все хуже и хуже, поэтому она часто не придает еде никакого значения, а мне неудобно напоминать.
В прихожей у Жени висит портрет Николая Второго в тяжелой позолоченной раме. Женя ведет меня в свою комнату. Я ожидаю увидеть в комнате что-то такое же помпезное и позолоченное, но стены Жениной комнаты покрывают коллажи из фотографий. На стеллаже целая полка с фотоаппаратами. Я изучаю фотографии – пейзажи и городские зарисовки перемешаны со сценами из жизни, смешными портретами, фотографиями незнакомых людей на улице.
– Люблю фотографию, – поясняет Женя, садясь за стол и включая ноутбук. Она хочет добавить меня в друзья «ВКонтакте».
Выяснив, что страницы «ВКонтакте» у меня нет, Женя предлагает мне создать страницу. Для этого нужно заполнить анкету, где следует указать не только возраст, семейное положение и место учебы или работы, но и вещи, вызвавшие у меня затруднение:
– мировоззрение
– деятельность
– интересы
– любимая музыка
– любимые фильмы
– любимые книги
– о себе
Я печально ковыряю пальцем пуговичный глаз плюшевого слоника, обнаруженного мною на Женином диване. Я получаюсь каким-то скучным человеком: мировоззрения у меня нет, общаюсь я в основном только с мамой и Эдиком. Как рассказать что-то о себе, не упоминая, что я сын известной поэтессы Лизы Белых и еще более известного Леонида Вяземского, для меня загадка. В кино я не разбираюсь, читаю мало, музыку слушаю, только когда мы с мамой ходим время от времени на квартирники ее знакомых. Женя ждет ответа.
– Феллини, Бергман, Кубрик, Шукшин, Тарковский, – перечисляю я, пытаясь припомнить все, что любит моя мать. На самом деле я даже не знаю названия фильмов, которые все эти режиссеры наснимали. Зато я вижу в глазах Жени уважение, и меня несет дальше.
– Музыка? Фьюжн! – со значением говорю я.
– Это группа? – уточняет Женя.
– Это джаз, – говорю я и делаю поистине дирижерский жест, скопированный у папы.
– Бродский, Булгаков, Сартр, Сэлинджер, Достоевский!
Книги этих авторов и вправду есть у нас дома. У нас полкомнаты книгами завалено. Но я их не читаю.
Когда Женя слышит фамилию «Сартр», она радостно подхватывает:
– А, да-да, человек осужден быть свободным! Мне тоже он очень нравится.
Тут я останавливаюсь, не решаясь развивать эту тему дальше. После такого и не скажешь ведь, что моя любимая книга – это все семь томов «Гарри Поттера».