– И кто же? – с любопытством поинтересовалась супруга.
– Если исключить кошку, то кавалер, – победно сообщил Иван. – Потому что он находится слева от дамы, так как меч у него пристегнут слева, и в том случае, когда плевать станет дама…
– А если он левша? – практично уточнила Сенька.
– Тогда, по логике, дама… – неуверенно проговорил Иванушка.
– А по этикету?
– М-да… – на глазах скис Иван, тяжело вздохнул и обреченно выговорил: – Ладно, поищем что-нибудь другое.
Но перед тем как снова углубиться в дебри этикета, царевич вспомнил нечто, беспокоящее его с момента оглашения заданий на площади.
– Сень?
– М-м?
– А куда вы с Находкой плиту дели?
– Плиту?..
Серафима тупо уставилась в очередной манускрипт, словно пытаясь вычитать там, что имел в виду е супруг под загадочным термином «плита».
– Ну, да! Ведь пергамент с клятвой и подписями дворян превратился в плиту у всех на глазах посредством применения ужасной и древней… или древней и ужасной? – магии! Ты ж сама так сказала, помнишь? Так вот куда…
– Ах, это!.. – сообразила, куда клонит муж и, с облегчением улыбнулась Сенька. – Так ведь нет никакой плиты, Ваньша.
– Что?..
– Нет, и не было. Иллюзия это. То бишь, оптический обман зрения. И магии никакой там не было – ни древней, ни ужасной. Такое не только ученице убыр, но и самой убыр, наверное, не по силам. Нет, я имею в виду, что магия как таковая, конечно, была. Отвода глаз. Надо же было этих… индюков… как-то впечатлить… а лучше – припугнуть. Вот мы с Находкой и договорились устроить небольшой фейерверк с преображениями.
– То есть, ты хочешь сказать, что все эти твои «если ты его ударишь, то и у тебя будет синяк» по сути ложь?
– Н-ну… Почему сразу – «ложь»? Я бы назвала это художественным вымыслом. Психологическим давлением. Выдачей желаемого за действительное. Ведь, согласись, было бы неплохо…
– То есть, ты хочешь сказать, – пораженный до глубины души Иванушка отложил том «Этикета на все случаи жизни и смерти» и со страдальческим удивлением воззрился на супругу, – что ни в чем не повинные честные люди…ведь даже то, что они тебе… в смысле, нам… не нравятся, еще не причина, чтобы…
– Ва-ань. Одна история, одна география и два этикета. И времени не меньше двенадцати. И отнюдь не пополудни, – Сенька сделала попытку увильнуть от лекции по защите презумпции невиновности как абстрактного понятия.
– Сеня, ты не права, – строго проговорил Иван.
– Ну, хорошо. Одиннадцать-тридцать. Ты доволен?
– Но ты же прекрасно понимаешь, что я не про это!
– Давай не будем начинать снова, а? Ты меня всё равно не переубедишь. А я – тебя. Давай погодим до Дня медведя и точно узнаем, кто из нас был прав, а кто не очень. У нас ведь правда еще одна история, одна география и два этикета. И, откровенно говоря, третий и пятый вопросы по знаменитостям мне не очень нравятся. И ответ на первый вопрос из предсказаний абсолютно непредсказуем. Надо бы поменять.
– Ну, хорошо, давай работать, – припертый к стенке настырным чувством долга, сдался Иван.
– Давай. Я смотрю географию дальше. Ты – этикет?
– Угу…
– Поскакали… Ха! Вот, гляди, забавный вопрос! Как называется эпилятор для русалки?
– Что? – тупо уставился на нее супруг.
– Рыбочистка! – победно сообщила царевна и широко улыбнулась в предвкушении одобрений и восхищений. Но дождалась только страдальчески-недоуменного взгляда.
– Это ты хочешь отнести к географии, истории, или…
– Зануда ты, Вань, – скорчила она ему страшную рожу. – Ладно, проехали, ищем, ищем… Дай, пожалуйста, вон ту книженцию, у тебя слева на полу должна лежать в районе правой пятки.
Иванушка послушно уложил на стол перед Сенькой увесистый фолиант, и снова было нырнул с головой в свой огромный, как камень из крепостной стены том, но вспомнил еще что-то, снова нахмурился и поднял на супругу взгляд.
– Сень?
– М-м?
– А корону тоже Находка… засветила? Серафима замерла.
– И ты это заметил?
– Заметил?! – возмущенно вытаращил глаза Иван. – Заметил!!!.. Да я едва не ослеп!.. Вы могли бы хоть предупредить!..
– Находка клянется, что корону она не трогала.
* * *В день первого испытания кандидаты в цари-батюшки прибыли загодя.
Бросив коней на попечение единственного не занятого на лесозаготовках или охоте дворцового стражника – Карасича (он же по совместительству конюх и мажордом) и уткнувшись носами в книги и свитки, методом проб и ошибок претенденты двинулись[21] по отведенным им комнатам для отдыха и последних приготовлений к битве гигантов мысли.
Свита старательно следовала примеру суверенов и упорно не отводила взгляда от страниц, даже если некоторые из придворных просто искали на них знакомые буквы.
К заветному времени подготовка была завершена: шпаргалки сложены гармошками и рассованы по секретным местам, ладони, запястья и штаны под полами камзолов исписаны мелким неразборчивым почерком, а барон Жермон умудрился даже засунуть под жилет почти не заметный на фоне его обширного живота трактат об известных заморских предсказателях при знаменитых персонах[22].
Кабинет министров, разодетый в блестящие (в некоторых местах) выходные костюмы, прикрывая шапками наиболее очевидные заплаты и пятна, торжественно прошествовал в зал состязания. Ожесточенно толкаясь и переругиваясь – никто не хотел сидеть в первом ряду – они расположились на собранных по всему дворцу мягким золоченым креслам с темно-синей обивкой, сложили на коленках руки и с лицами, скорее, подсудимых, чем судей, уставились в пол в ожидании конкурсантов.
Те не заставили себя ждать: ровно в двенадцать, с последним ударом часов на башне Звездочетов, белые с вездесущей позолотой двойные двери снова распахнулись и, толкаясь, пихаясь, щиплясь, пинаясь и исподтишка обзывая знакомых из команды соперников обидными прозвищами, в зал устремились вырвавшимся из запруды горным потоком будущие цари и царедворцы.
Иванушка тихо порадовался, что ранее они догадались прикрепить на спинки предусмотрительно расставленных на расстоянии семи метров друг от друга островков кресел листочки с именами, иначе не миновать бы сейчас им миниатюрной гражданской войны.
Претенденты вальяжно, с видом всемирно признанных эрудитов, лично написавших все книги Белого Света – психическую атаку им проводить никто не запрещал – расселись в самом удобном кресле своего островка и закинули ногу на ногу. Остальные дворяне, игнорируя приготовленные для них стулья, дружно сгрудились за спинами суверенов – то ли для поддержки, то ли, подобно не выучившим уроки школьникам, норовя скрыться с глаз своего господина. Фланги укрепляли суровые знаменосцы, горнисты и барабанщики.
Убедившись, что броуновское движение среди конкурсантов улеглось, Иван откашлялся, сделал шаг вперед и, нервно кося обеими глазами по очереди в бумажку с речью, торжественно объявил состязания открытыми. После него слово взяла царевна.
– На этой доске, – Серафима для наглядности повернулась в пол-оборота и ткнула указкой в наспех покрашенный фанерный щит два на три метра с прикрепленными к нему листками, – расположены названия тем и номера вопросов. В каждой теме их по шесть. Их светлости благородные участники состязания по очереди выбирают тему и номер вопроса…
Их светлости благородные участники вытянули шеи и, словно впервые видя, впились глазами в перечень тем, рекомендованных «Сугубо научным трудом»: история, география, традиции и обычаи, заморские страны, войны, знаменитые люди, этикет и предсказания.
Терпеливо дождавшись, пока костейская знать убедится, что темы все те же, что были известны накануне, и что никакого подвоха нет, она невозмутимо продолжила:
– …А царевич Иван его зачитывает. На размышление – минута. Вот песочные часы, чтобы не было споров. Тот, кто знает ответ, поднимает руку…
– Разрешите прервать вас, ваше высочество, – не вставая со своего кресла, въедливо прервал Сеньку Брендель. – Может, в Лукоморье традиция и такова, что высокородные претенденты на престол своей могучей страны говорят, предварительно подняв руки, как какие-нибудь школяры. В Царстве же Костей обращению монарха – пусть даже будущего – всегда предшествуют фанфары и барабанная дробь. Это, если можно так выразиться, и есть наша традиция и обычай. Коллеги графа энергично закивали, соглашаясь.