– Ах так?!..
Его рассвирепевшая светлость рванулась было вперед, чтобы своими руками если не задушить наглеца, то поотрывать у него все пуговицы[122], но вдруг нога графа за что-то зацепилась, и он повалился носом об лед под дружный одобрительный смех густеющей на глазах аудитории.
– Ах, так?!?!?!..
Взбешенный Брендель вскочил на ноги, сыпля проклятиями, которые приличному царю и знать не полагалось, яростно пнул уронившее его монаршье тело препятствие, и из-под расколотой доски на голый булыжник вылетело нечто, напоминающее небольшой ящик.
Из которого на лед с пением вынимаемого из ножен меча выкатилась стальная корона.
– Я вам не царь? – ликующе оскалился граф, метнулся за ней, и подхватил неспешно удаляющийся артефакт дрожащими от нетерпения и возбуждения руками. – Глядите!!! Глядите все!!! Пусть каждая свинья знает, кто теперь в стране хозяин!!! Я!!! Я – царь! А вы – мои слуги! Лакеи! Рабы! И моя воля в этой занюханной дыре – закон!!!..
Торжествующе хохоча, Брендель поднял над своей головою обеими руками царский венец – чтобы все видели – и неспеша, упиваясь долгожданным моментом и пьянея от осознания собственного величия и всемогущества, опустил себе на голову. И пропал.
Пустая корона, без царя в ней, с тяжелым звоном упала на камни, поплясала несколько кругов, спохватилась, что несолидно, и остановилась.
Толпа ахнула, отшатнулась, и тут же качнулась вперед, чтобы разглядеть своими неверящими уже ничему глазами, видят ли они и в самом деле то, что видят?
Не менее потрясенный Кондрат, а за ним по пятам Иван, Сенька, Макар и вся остальная гвардия кинулись к месту невероятного явления, добежали до бесхозного артефакта, и застыли на месте.
Ибо в середине короны, как в клетке, ползал-тыкался в холодную сталь подслеповатой мордой большой белый крот.
– Так вот какого цвета бывают кроты, пока не запачкаются… – удивленно покачал головой Фома.
– Откуда тут… И где тогда… – слабо начал было Иванушка, и смолк. Озарение ударило его и остальных свидетелей дива как полмешка кротов.
– Брендель?..
– Это – Брендель?..
– Где – Брендель?..
– Да вон же!..
– КРОТ?!..
– Он превратился?..
– Он действительно превратился?..
– Чудеса-а-а…
– Не может быть!..
– Но почему?!..
– Что случилось?..
– Он же выполнил все условия клятвы!..
– Он же подписывал ее собственноручно!..
– Он же…
– Нет.
– Что?.. – не сразу дошло до Ивана. – Чего нет?
– Я говорю, он не подписывал ее собственноручно, – тихо проговорил Кондрат, не сводя взгляда с беспрестанно и безуспешно пытающегося избавиться от предела своих мечтаний, превратившегося в предел его вселенной, крота.
– То есть как – не подписывал?.. – непонимающе нахмурилась Серафима. – Мы все при этом присутствовали, я, Иван, бароны, их музыканты, знаменосцы… да полстраны там было!.. И… Ты!.. Ты ведь там тоже был, и стоял рядом с ним…
– Да, – сконфуженно втянул голову в плечи гвардеец. – Он ведь тогда с лестницы упал, помните? И сказал мне, что у него рука болит, и что он перо держать не может…
– И он попросил, чтобы вместо него клятву подписал ты?!
– Н-ну да… – виновато втянул голову в плечи Кондрат, и тут же вскинулся и принялся оправдываться:
– Ну, и что тут такого? Я же его имя вписал, как он попросил, не чье-нибудь!..
– Кондрат?.. – легкая рука легла ему на плечо, и солдат обернулся.
– Находка?..
– Кондрат, в магии ведь всё равно, чье имя написано. Важно, чьей рукой. А ты не знал разве?
– Я?.. Да откуда?!..
– Так что же это получается, люди добрые?! – ошеломленно обвел веселым взором вставшую за их спинами нетерпеливым монолитом толпу Макар. – Что граф тут – не пришей кобыле хвост, а четвертым претендентом на корону всё это время наш Кондрат был?!
– Но он же только руку приложил, а заданий-то, как бароны, не выполнял! – протиснулся сквозь передний ряд Коротча.
К нему, пыхтя и работая локтями и коленками, присоединились Воробейник, Комяк, Медьведка и весь почтенный кабинет министров до человека.
– Вот, вопросов он, к примеру, не отгадывал, – попробовал возразить канцлеру Щеглик.
– На три вопроса ответил, второе место! – гордо сообщил всем окружающим Фома[123].
Комяк задумался, вспоминая следующее задание:
– Кабана свинского не…
– А кто же еще его уложил, как не он? – хитро подмигнул Прохор.
– Развлечения…– неуверенно оглядел коллег Воробейник.
– Да если то, что мы сегодня на площади видели, не развлечение первый класс, я остатки помоста с чаем съем! – расхохотался Наум.
– А дичи к пиру он не…
– А ты, начальник пирожков, глаза-то разуй: в ком мяса больше, в зайчишке завалящем, или в том борове? – накинулся на министра хлебобулочной промышленности Егор.
– Так что ж это получается?.. – растеряно оглядел улыбающуюся во все имеющиеся в наличии зубы аудиторию Иванушка. – Что Кондрат в состязаниях участвовал, и все условия выполнил?.. И он может?..
– Нет, не все, и нет, не может, молодые люди, – раздалось сзади авторитное контральто, и в круг вплыла роскошная соболья шляпа с чучелом тетерева на ней, а под шляпой, естественно – вдовствующая баронесса Жермон. – Не все. Я, конечно, ничего не имею против вашего юного победителя свиньи и укротителя медведей, но я вижу, к чему ваше высочество клонит, и хочу напомнить, что случается с теми, кто нарушает условия составленной вами так хитро клятвы.
– А каким таким условиям он, по-вашему, не соответствует? – уперла руки в боки царевна.
– Самому первому, ваше высочество, – снисходительно глянула на нее сверху вниз бабушка Удава. – В первой же фразе подписанной претендентами на престол клятвы вы заявили…
Матриарх извлекла из кармана сначала трубку, потом сумочку, и только за ней – сложенную в четверо бумагу.
– Цитирую, – звучно произнесла она, и все затихли, как тогда, на площади, при подписании присяги. Баронесса удовлетворенно кивнула и продолжила:
– «Я, претендент на престол царства Костей по праву наследования…» ну, и дальше прочие обещания и условия. Но вы сами постановили, что победитель должен быть не просто абы каким желающим занять освободившееся после узурпатора место, а претендентом. По праву. Наследования.
– Да какая разница… – возмущенно загомонили было гвардейцы, но баронесса сделала нетерпеливый жест и невозмутимо продолжила.
– Нет-нет, вы меня неправильно поняли, молодые люди. Повторюсь, что ничего против этого военного я не имею. По сравнению с белым кротом кто угодно будет хорошим правителем. Но я не хочу, чтобы такой обаятельный молодой человек оказался с нашим Бренделем в одной клетке. Или еще чего похуже.
– И что же теперь?.. На веселый еще пару минут назад круг опустилось неловкое молчание. Которое нарушил Иванушка.
– И что же теперь получается? – обвел он отчаянным взглядом собравшихся-выбравшихся из-под обломков дворян, министров и друзей. – Что у страны опять нет…
– Кондрат! Ваше царственное высочество! Иван! Ребята! Он очнулся!.. Он пришел в себя!.. Он его узнал, узнал, узнал!!!.. Он его помнит!!!.. Он всё рассказал!!!.. Он прочитал!!!.. – звонкий радостный крик октябришны разорвал натянутую тишину вокруг странной ситуации как старую оберточную бумагу.
– Кто?..
– Что?..
– Кого?..
– Кто узнал?..
– Кто вспомнил?..
– Что прочитал?..
Толпа поспешно откачнулась, сжалась, расступилась, чтбы не сказать, шарахнулась, и по образовавшемуся проходу со счастливой улыбкой на лице к озадаченному не по силам консилиуму по внутриполитическим вопросам проследовали Находка, Малахай, дед Голуб с ворохом свитков подмышкой, и толпой пострелят с такими же кипами в объятиях, а за ними…
За ними на задних лапах, слегка покачиваясь, будто пьяный, или больной, шел огромный, худой медведь с тусклой свалявшейся шерстью и поразительно живыми глазами. Гондыр. Человек-медведь. Истинный Хозяин Леса.
Бабушка Удава, выронив бумажку, проворно отпрыгнула на кучу досок, меньше часа назад еще бывшую помостом, за широкие спины гвардейцев, Иван сделал шаг вперед, Сенька – за ним, Кондрат протянул руки к Находке, но очутился в суматошных объятиях Малахая.