– Ну, вот видишь! Вполне мог изготовить отравленную бомбочку.
Каюзак все-таки сомневался:
– А почему у них у всех гримасы ужаса?
– Это боль. Когда цианид начинает действовать на желудок, боль адская. В сто раз хуже язвы.
– Я могу понять, что Себастьен Сальта покончил с собой, – не унимался Каюзак. – Но зачем ему потребовалось убивать братьев? Они-то ничем не рисковали.
– Хотел избавить их от банкротства. К тому же в людях живет исконный инстинкт: умирая, им хочется забрать с собой всю свою семью. В Древнем Египте заодно с фараоном хоронили его жену, наложницу, слуг, домашних животных и утварь. Одному уходить в царство мертвых страшно, вот и берут с собой тех, кто поближе.
Уверенность комиссара подействовала на инспектора. Конечно, версия самоубийства выглядела довольно примитивной и поверхностной. Ну и что? Зато она объясняла полное отсутствие постороннего вмешательства.
– Итак, подвожу итог, – снова заговорил Жак Мельес. – Почему было заперто? Потому что убийство происходило внутри. Кто убил? Себастьен Сальта. Каким образом? Ядом собственного изготовления. Какой мотив? Отчаяние, невозможность расплатиться с огромными карточными долгами.
Сомнения Эмиля Каюзака рассеялись. Газеты кричали о загадочном преступлении, а разгадка оказалась совсем простой. Комиссар разрешил ее без экспертизы, копания с уликами, перекрестных допросов свидетелей – словом, без нудной рутины. К тому же комиссар Мельес так себя зарекомендовал, что ему поверят все. Да и как иначе? Его версия дает всему исчерпывающее объяснение.
К следователям подошел полицейский в форме:
– Там все та же журналистка из «Воскресных известий», она хотела бы взять у вас интервью. Ждет уже больше часа, очень настаивает.
– Хорошенькая?
Полицейский утвердительно кивнул:
– Даже очень. Азиатка.
– Вот как? И как зовут? Чунь Ли[2] или Ман Ши-нан?
Полицейский запротестовал:
– Ничего подобного. Летиция Уэллс, как-то так, мне кажется.
Жак Мельес колебался. Посмотрел, который час, и принял решение.
– Передайте мадемуазель, я очень сожалею, но у меня нет времени. Начинается моя любимая телепередача «Найди разгадку». Знаешь ее, Эмиль?
– Слышал, но не видел.
– Напрасно. Ее должен смотреть каждый полицейский для разминки мозгов.
– Мои мозги жизнь размяла лучше некуда.
Полицейский кашлянул:
– Так что с журналисткой из «Воскресных известий»?
– Передайте ей, что я сделаю заявление для Центрального информационного агентства. Надеюсь, это послужит для нее источником вдохновения.
Полицейский позволил себе задать еще один короткий вопрос:
– Значит, вы уже нашли виновника преступления?
Жак Мельес снисходительно улыбнулся, дав понять, что легкость задачи его огорчила, но таиться не стал:
– Два убийства и одно самоубийство, все три с помощью яда. Себастьен Сальта был в отчаянии от непомерных долгов и решил покончить со всем одним махом.
Комиссар помолчал, потом попросил всех очистить помещение, погасил свет и запер дверь.
На покрытых воском покойниках играли красные и синие блики от уличных неоновых вывесок. Заключение комиссара Мельеса лишило сцену трагического ореола. Три отравленных, только и всего.
Все, к чему прикасался Жак Мельес, становилось обыденным.
Факт, и точка.
Три сюрреалистические фигуры в мерцании разноцветных бликов. Три застывших страдальца, похожих на жертвы в Помпеях.
Вот только ужас, исказивший их лица, говорил, похоже, о том, что они увидели нечто пострашнее извержения Везувия.
Номер 103 683 успокоился, но пока оставался в боевой позиции. Красавец мотылек не вернулся. Мохнатой лапкой муравей заправил острие на брюшке и направился к концу ветки, чтобы забрать с собой кокон. Пригодится в муравейнике. Можно в нем держать медвяную падь, можно пользоваться как флягой.
Номер 103 683 протер усики и настроил их на 12 000 колебаний в секунду, желая узнать, нет ли еще чего-нибудь полезного поблизости. Нет, никакой добычи. Тем хуже.
Рыжий муравей номер 103 683 из федерального города Бел-о-Кан. Ему полтора года, что соответствует сорока годам у людей. Он из касты бесполых солдат-разведчиков. Высоко поднятые усики муравья похожи на султан. Постановка головы и грудного отдела говорит о решительности. Щетка-шпора на одной из лапок сломана, но в целом он в полном порядке, хотя панцирь его исполосован шрамами.
Сферические фасетчатые глазки озирают окрестность. Муравей видит, что впереди, сзади и наверху, одновременно. Никаких движений. Не стоит терять здесь время.