— Нет.
— Ничего такого, о чем мне следовало бы знать? — настаивал. Конан.
Дирон залился горючими слезами и повалился на колени.
— Оно… оно меня укусило! — признался он: — Я. боялся говорить тебе,
— А зря, — проворчал Конан" — Сказал бы сразу, отсекли бы тебе руку или ногу — был бы сейчас жив, Ты превращаешься…
— Я чувствую, — всхлипнул Дирон. — О, Конан, что со мной происходит?
— Ты разлагаешься, — спокойно ответил киммериец, — Ты полностью находишься теперь во власти мага, Я не могу рисковать, Дирон,
— Понимаю… — прошептал тележник и устремил на Конана умоляющий взгляд. Неожидан но в глубине его глаз, зажегся яростный огонь, гримаса злобы исказила лицо тележника, и тот, испустив хриплый вопль, кинулся на Конана, норовя вцепиться когтями ему в горло,
Варвар отреагировал мгновенно. Отскочив на шаг, он взмахнул мечом и, не прерывая кругового движения, снес голову с плеч Дирона., Голова покатилась по снегу, яростно лязгая зубами… Конан увернулся от челюстей и вторым ударом рассек голову пополам, Брызнула, отвратительная желтоватая жидкость. Челюсти еще раз шевельнулись и остановились. Безголовое тело, поскребло пальцами землю и тоже затихло. Конан вытер меч и уставился на останки того, кто только что был его товарищем.
— Боги, что тут происходит! — проговорил киммериец, покачивая головой. — Неужели такое возможно, чтобы безумие одного мага заразило всю местность и всех людей, что живут поблизости!
Запах тления становился все сильнее. Еще мгновение — и он сделался невыносимым. Конан закашлялся, у него заслезились глаза. И тут он заметил нечто такое, от чего кровь застыла у него в жилах. Под стремительно истлевающей плотью открывался скелет.
Но это был не человеческий скелет. По большому счету, это и скелетом-то не являлось, — всего лишь каркас, выполненный из белого материала, похожего на кхитайский фарфор.
— Магия! — сказал Конан, произнося это слово как самое грязное ругательство из всех, что могли прийти ему на ум.
Он повернулся к останкам Дирона спиной и почти бегом направился к холмам.
Ресницы Поликсены затрепетали, губы слегка шевельнулись. Созо в нетерпении потер руки.
— Поликсена, Поликсена, — настойчиво звал ее маг, и девушка, отзываясь на этот голос, стонала и выгибалась всем телом. Еще одно усилие, последнее, — и она оживет. Сердце Чорсена все сильнее билось в груди мага. Созо чувствовал, как его захлестывают эмоции, прежде незнакомые магу, который всегда отличался холодным, рассудочным отношением к жизни и даже добро творил из соображений целесообразности. Ему хотелось петь, кричать, тормошить Поликсену — зачем она медлит, зачем не торопится воскреснуть и одарить его всеми радостями любви!
Он схватил горсть волшебных трав и изо всех сил размахнувшись швырнул их в огонь очага. Пламя взревело, в оранжевых языках зазмеились темно-лиловые полоски, замелькали золотые искры. Где-то далеко, на Серых Равнинах, отозвался ревом разъяренный демон, и этот звук заставил Созо торжествующе расхохотаться.
— Реви! — вскричал он. — Я вырвал у тебя твою добычу!
И тут странный сквозняк пронзил пещеру.
— Что?! — Созо резко обернулся.
Четко вырисовываясь на фоне более светлого прямоугольника входа, отшвырнув в сторону воловью шкуру, служившую занавесом, на пороге стоял человек. Его рослая, мощная фигура внушала страх. Тряхнув непокорной гривой смоляных волос, он сделал шаг вперед. Шкура упала за его спиной, и снова сгустилась темнота. Но теперь эта темнота — Созо знал — таила в себе опасность. И эта опасность, этот живой сгусток мрака, носил имя: Конан-киммериец.
— Что тебе нужно? — зашипел Созо. — Уходи! Убирайся, покуда цел!
Конан, — молча и совершенно беззвучно, передвинулся вперед. Созо ощущал его дыхание в пещере так, словно это был леденящий ветер.
— Уходи! — зашептал он в бессильной ярости. Он не мог отойти от Поликсены, не смел прервать заклинание. Малейшая неточность — и прекрасная гостья с Серых Равнин превратится в чудовище, смертельно опасное и отвратительное. При одной мысли о такой возможности у Созо сжималось горло, ему хотелось рыдать и стучать кулаками о землю. Почему все всегда происходит так не вовремя! Боги Бритунии! Прекрасные боги со звериными лицами! Богиня-лисица, сладострастная и нежная, с рыжим хвостом и лукавыми глазами, почему ты оставила меня? Он в безмолвии взывал ко всем божествам, какие только ему вспоминались. Все началось с того несчастного дня, когда Чорсен — проклятый дурак! — забрался к нему в дом и вздумал угрожать мечом. Кому? Повелителю… — тс-с! Даже в мыслях не следует называть всего того, что было сделано магом Созо. Это тайна, в которую никто не должен проникнуть.
А потом жизненная энергия Чорсена проникла: в душу Созо и загрязнила ее — именно загрязнила, запачкала сильными чувствами, преступлениями, злыми" выходками, жестокими словами, коварными поступками… Боги, всего не перечесть! Но это был единственный способ остаться на земле и не исчезнуть навсегда в бесцветном мире, где стонут демоны и ревут страшные чудовища.
Поликсена. Якорь спасения, чудо красоты и чистоты. Может быть, она спасет обоих, и Созо, и Чорсена, Может быть…
И вот теперь, когда до претворения в жизнь самого прекрасного из всех замыслов Созо-Чорсена оставался один шаг, в пещеру вломился этот верзила киммериец, этот безмозглый дикарь, которому неведомы ни страх, ни уважение, Созо протянул руку по. направлению к киммерийцу, С пальцев мага сорвалось пламя, однако в мелькнувшей вспышке, что на миг разорвала тьму, Созо заметил, что Конан легко уклонился от огненной молнии,
Поликсена снова застонала и Созо быстро повернулся обратно к ней, Он снова забормотал заклинания, частью проговаривая, частью выпевая слова забытого языка. Сбиваться недопустимо. Созо соединил пальцы рук — это помогало ему сосредотачиваться. Кончики пальцев все еще были горячими после заклинания летучего огня, Конан сделал еще несколько шагов,
— Что ты делаешь с этой девушкой? — загремел в пещере голос киммерийца.
Не обращая на него внимания, Созо продолжал петь. Поликсена начала корчиться. Ее веки дрожали, стремясь отлепиться от щек, но смертная тяжесть не позволяла им открыть глаза для земного света — пусть даже это будет тусклый свет от очага, горящего в пещере.
— Кажется, я задал тебе вопрос, колдун! — повторил Конан. — Что ты делаешь с этой девушкой?
— Пытаюсь ее оживить, — прошипел маг, опять прерывая пение. Поликсена зарыдала, не раскрывая губ. Тело ее сотрясали судороги, пальцы начали сгибаться и выгибаться. Лунки ногтей все еще оставались синими.
— Так же, как оживил этих бедняг лемурийцев? — осведомился варвар, не выказывая ни малейшего почтения великому магу. — Или так, как оживил несчастного тележного мастера? Как его звали — Дирон, кажется, а? Чем ты здесь занимаешься?
Он потянулся за своим мечом.
— Не суди о тех вещах, которые недоступны твоему ограниченному рассудку, — заговорил Созо торопливо. — Если хочешь, можешь остаться и посмотреть. Пока я ничего больше сделать для тебя не могу. Я в состоянии испепелить тебя, дурак, но сейчас мне нельзя отвлекаться. Не боишься? Тогда оставайся и жди. Я освобожусь и займусь тобою. Если ты до тех пор не сбежишь.
Конан уселся на пол рядом с девушкой, скрестив ноги и положив поверх колен обнаженный меч.
— Я готов, колдун, — заявил варвар. — Продолжай свое колдовство.
Созо проговорил почти искренне:
— Я. хочу, чтобы эти прекрасные глаза снова увидели дневной свет. Клянусь, не я стал причиной ее смерти. Я лишь пытаюсь исправить то, что было сделано давным-давно… совсем другим человеком.
— Работай, — фыркнул Конан. — Я хочу видеть, как ты трудишься.