Рассказ Вацлава Кайдоша «Курупиру» — совмещение экзотической приключенческой истории с политическим памфлетом. Это — предупреждение, ставящее читателя перед проблемой живучести зла и его силы. Сила эта заключается в том, что преграды, стоящие на пути ко злу у честного человека, преграды моральные — совесть, честь, понимание ответственности перед другими людьми — ничто для преступника, стремящегося к своей цели, в данном случае для престарелого фашиста, пережившего вскормившую его систему, но сохранившего в сердце ненависть и подлость. Казалось бы, старый профессор не может представить собой угрозу для наших дней. Но, предупреждает писатель, не надо успокаивать себя: зло изобретательно и живуче. Выход один — бороться с ним прежде, чем оно наберет силу.
Иван Изакович пишет о контакте. О контакте между одиноким, исчезнувшим при загадочных обстоятельствах яхтсменом и инопланетной цивилизацией. Мы много говорим и пишем о гипотетических возможностях контакта с иной цивилизацией, забывая порой о том, что если такой контакт случится, он не означает автоматически галактического братства и взаимопомощи, как нам того хотелось бы. Увы, даже на нашей планете мы далеко не всегда можем достичь взаимопонимания. Поэтому любой фантастический рассказ о контакте, если это настоящая литература, а не поделка на популярную тему, должен вести к раздумью о смысле контакта и его возможностях. Именно такой путь избрал Иван Изакович в рассказе «Одиночество». Он дает нам возможность заглянуть во внутренний мир героя, которому предстоит одному, без помощи извне, решить для себя проблему, найти выход из одиночества индивидуума и тем самым — из одиночества человечества во Вселенной.
В заключение мне хотелось бы сказать несколько слов о рассказе, который снова возвращает нас к теме человеческого одиночества, отношения человека с себе подобными, чтобы показать, насколько по-разному можно подойти к решению этой проблемы. Я имею в виду рассказ Мартина Петишки «Дерево», написанный по законам и на уровне большой прозы. Человек стал деревом. И для нас неважно, как это случилось. Он был одинок до того, он стал одинок еще более, так как врос корнями в землю, потерял способность двигаться, утратил голос. Конечно, он может найти, вернее, постараться найти смысл в «яблоневом существовании», в заботе о зреющих на его ветвях яблоках. В этом ирония автора, ибо, пока профессор Кесслер был человеком, вопросы потомства его не беспокоили. Но абсолютное, идеальное одиночество дерева, как отражение абсолютного человеческого эгоцентризма заставляет человека расплачиваться… Сделал ли он вывод из возвращения к людям? Мне кажется — да.
Те примеры, которыми я позволю себе ограничиться, позволяют утверждать, что в сегодняшней Чехословакии у Карела Чапека есть наследники, разные и многочисленные. Продолжение традиций Чапека не означает копирования его произведений или подражания стилю. В чехословацкой фантастике радует ее многообразие. Если говорить о направлении, а не заимствовании, то юморески Збинека Черника о профессоре Холме ближе других к чапековскому восприятию парадокса, к чапековской интонации. Другие писатели в поисках адекватности современной теме ищут иные пути выражения. И пусть мастерством и талантом они еще не во всем сравнялись с человеком, столь много давшим мировой литературе и столь возвысившим в глазах читателей всего мира чехословацкую литературу, но в сумме своей писатели-фантасты ЧССР представляют заметный отряд во всемирном сотовариществе фантастов. Главное — они создают, повторяя слова Чапека, «не умозрительную картину отдаленного будущего, а зеркальное отражение того, что есть в настоящий момент и в гуще чего мы живем».
Кир Булычев
Если бы поручик Верт и сержант Луснок не были роботами, служба на Каллисто — спутнике Юпитера — показалась бы им незаслуженным наказанием. И не потому, что служба эта была опасной или отнимала слишком много времени. Скорее наоборот. Человек умер бы от скуки на этой глыбе скал и льда, усеянной круглыми кратерами, как оспинками на теле больного, и перемещающейся вместе с огромным Юпитером по Солнечной системе. Особенно, если бы он был полицейским. Но, сказать правду, люди наведывались сюда с удовольствием, более того — с радостью. Первая же группа исследователей пришла к выводу, что Каллисто вовсе не столь мрачен, не столь холоден и не столь изъеден метеоритами, как считалось после начальных полетов землян. Этот спутник Юпитера, размерами почти не уступающий Меркурию, мог быть и на редкость привлекательным. Если верить знатокам мифологии, ничего удивительного в этом нет: ведь спутник назван в честь дочери Ликаона Каллисто, девушки настолько прекрасной, что сам Зевс потерял голову, добиваясь ее близости.