- Ну, давайте вашу посуду, уважаемые гости.
Ребята молчали, смущённые.
- Ешьте, - сказала она и положила им по полному котелку.
Есть пошли в парк.
На всех скамейках сидели девчонки и мальчишки. Уплетали кашу.
Расположились на газоне, у памятника Шота Руставели.
Каша была горячая и ужасно вкусная. Называлась «геркулес». Костик вспомнил, что такую же кашу приносил дед. Где он сейчас?
Уже три месяца от него нет писем. Может быть, он скоро прие. . .
Тр-р-рах!
Налёт начался внезапно. Завыла сирена, забухали зенитки.
Мальчишки и девчонки с «Ялты» мгновенно разбежались, исчезли в кустах, под деревьями, легли вдоль забора.
«Опытные», - с уважением подумал Костик.
Они вчетвером побежали в укромное место, У мальчишек по всему городу были присмотрены разные укромные местечки на случай бомбёжки.
Через три минуты ребята сидели под могучим сводом из белого камня.
Если посмотреть с моря на стенку набережной, выложенную необработанным белым камнем, можно заметить небольшое овальное отверстие, из которого вытекает ручеёк, впадает в море.
Здесь и сидели ребята.
Море было как на ладони, а осколки не страшны. Почти безопасно.
Бомбардировщики шли волнами. Одни отбомбятся, другие заходят. Непрерывно лаяли зенитки. Всё небо было в упругих круглых облачках следах разорвавшихся снарядов.
Почти все бомбы падали в море.
Взрывались они с оглушительным стеклянным звоном. Совсем не так, как на земле.
Сначала взлетал зелёный столб, потом от него в стороны, у самой поверхности, резко разлеталась вода, и только потом - дзинг! удар.
- Сбили, сбили! - заорал Шурка и так подпрыгнул, что стукнулся головой о низкий свод.
Плавно разворачиваясь, волоча тугой хвост дыма, падал самолёт.
- Ещё, ещё! - орал Шурка.
Навстречу первому, чуть пониже, заваливался на крыло второй.
Падали они нехотя, не торопились, покачивали чёрными крестами.
Из второго вывалились один за другим четыре комоч
ка, беспомощно повисли под белыми зонтиками парашютов, ветер понёс их к набережной.
- Попались, гады, - прошептал Митя, - попались!
Он стоял закусив губу и смотрел, смотрел не отрываясь.
Костик обернулся к нему. Такой ненависти он никогда ни в чьих глазах ещё не видел.
Самолёты не успели упасть в воду, как раздался сильнейший взрыв, совершенно не похожий на остальные.
Ребята повернулись и увидели, как «Ялта», громадная, могучая «Ялта», переломилась пополам.
Нос и корма задрались высоко-высоко, обнажилось красное днище. Потом корма перевернулась и исчезла, а нос ещё был на плаву. Медленно, медленно он погружался.
Вот исчез верхний ряд иллюминаторов, потом палуба, 
надстройки. . . И всё.
Костик посмотрел на ребят. Лица у них были такие напряжённые, такие непохожие, что он отвернулся. В голове гудело.
Костик пошёл к выходу. И вдруг остановился. Какой-то странный звук раздавался сзади. Костик обернулся и увидел Митю.
Тот сидел прямо в ручье, раскачиваясь, обхватив голову руками, и тоненько плакал. Как девочка тоненько-тоненько.
Костик наклонился к нему.
- Ты что?
- Как утюги, как утюги, - шептал Митя. Кто? Какие утюги? - спросил Костик.
- Там раненные. В гипсе все. Тяжёлые, - ответил Митя. – Они в трюмах.
***
На следующий день втроём провожали Митю.
Ребят с «Ялты» отправляли эшелоном куда-то в Среднюю Азию.
Мальчишек поразил вокзал.
Маленькая привокзальная площадь была забита людьми. Люди сидели на узлах, на чемоданах, прямо на земле. Все куда-то хотели уехать, все ждали поездов.
Многие, видно, ждали очень давно: кое-где были сложены из нескольких кирпичей печурки, на них готовили пищу.
Над площадью стоял ровный печальный гул. Казалось, что беженцы негромко говорят все разом, жалуются на свои беды.
Митю заметили издали. Он вертел головой, всматривался в толпу.
- Нас ищет, - сказал Шурка.
Митя увидел их, взмахнул руками, заулыбался и спрыгнул на насыпь.
Ребята стояли рядом с теплушкой. Митины товарищи сидели, свесив ноги, у открытой двери и молча разглядывали их.
Костик взял Митю за руку и сказал:
- Слушай, Митя, оставайся, а? Не езди никуда. Будешь жить с нами. Бабушка согласна, она добрая.
- А? - спросил и Шурка. — Рыбу будем ловить и 
вообще. . . А там моря нет. Там песок.
Толик кивнул и положил Мите на плечо руку. Митя, видно, не ожидал такого разговора. Он покраснел так, что слёзы выступили, подался вперёд. . . Было видно, что ему очень хочется остаться.