— Ты завтракал?
— Нет, меня мутило.
— А вчера на ужин что-нибудь ел?
— Ничего — тошнило все время и даже вырвало.
Мой друг еще раз пощупал живот в районе аппендикса, стараясь не особенно сильно нажимать. Теперь у него была почти стопроцентная уверенность, подкрепленная каким-то внутренним чутьем, интуицией, подсказывающей, что это аппендицит. Но даже старый, умудренный опытом практикующий врач не всегда может быть уверен в точности своего диагноза. Что уж говорить о нем, который на занятиях в клинике видел всего два, от силы три случая воспаления червеобразного отростка. И раз только профессор показал, как менять повязку после такой операции, да и то когда шов уже почти зарубцевался. И все. Так откуда взяться уверенности у него, студента третьего курса медицинского института? Без практики, без рентгена, без коллеги-врача, с которым можно было бы посоветоваться? Мечислав велел санитарам помочь староверу одеться и уложить его на койку в больничке, а сам сел за стол писать освобождения от работ тем, кому следовало остаться в бараке. Благо их было не так много: двое с переломом руки — кости еще не совсем срослись, один с подозрением на воспаление легких, ну и старовер. Санитар Казюк стоял в ожидании бумаги, чтоб бежать с ней к коменданту.
— А у старовера-то что? — спросил Казюк.
— Аппендицит. Пусть пока полежит.
— Касторки ему дать, да и дело с концом, — сказал Казюк.
Мечислав перестал писать и резко обернулся к санитару.
— Ради бога, только не это! А может, дали уже?!
— Даже если б захотели — касторки нету. Командир всю извел на сапоги — в воскресенье собрался на диких уток охотиться, — сказал второй санитар, Михайло.
Казюк помчался со списком к коменданту и немного погодя вернулся — фамилия старообрядца из списка была вычеркнута. Мечислав вскочил и как был в белом халате со всех ног бросился к воротам. Там уже строились в колонны для выхода на зону. Комендант в окружении офицеров наблюдал за разводом и отправкой первой колонны. Подлетев к коменданту и доложившись по форме, Мечислав попросил того отойти в сторонку на два слова. Комендант, крупный, грузный мужчина, откормивший себе брюхо на доппайках, за долгие часы сидения за столом и в кабине рядом с шофером, сделал три шага вбок и сказал:
— Слушаю.
— Вы вычеркнули из списка фамилию Рыбакова.
— Верно. Тридцать восемь — это не температура.
— Столько было часа два назад. Сейчас уже тридцать восемь и пять, — соврал Мечислав. — Он может умереть, если спустится в забой.
Еще месяц назад комендант крикнул бы: «Да и черт с ним!» — теперь же он проглотил эти слова, только на скулах заходили желваки.
— Что с ним?
— Пока точно не знаю. Но температура все время повышается. Может, воспаление легких или даже воспаление мозговых оболочек, — как по нотам врал Мечислав. — Трудно сказать, во что это может вылиться. Во всяком случае, в таком состоянии он работать не может, да и транспортировать в госпиталь его нельзя. Я отвечаю за его жизнь перед вами, гражданин комендант.
Комендант подумал, что и он, комендант, теперь отвечает за жизнь этого ублюдка старообрядца. С минуту он молча стоял, глядя в глаза Мечиславу, будто раздумывая, хотя наперед знал, что ответит.
— Ладно. Подержи его у себя. Если до завтра температура не спадет, отправим в госпиталь на базу.
Мечислав вернулся и сел за стол. Он смотрел в окно на выходящие из ворот колонны и думал. Допустим, это аппендицит, тогда поездка в тряском грузовике по ухабистой дороге, где брошенные под колеса в низких топких местах доски скачут, как клавиши, — верная смерть для больного. Ну а если аппендикс лопнул или это случится через пару часов, перитонит обеспечен, что тоже означает конец. Мечислав уже ознакомился с инструкцией по применению недавно полученного сульфатиазола и мгновенно подсчитал, что лекарства хватит, только чтобы вылечить одного человека от воспаления легких или не более двух от дизентерии. А от воспаления брюшины? У мыслительного процесса, предваряющего принятие быстрого решения, свои законы: он протекает скачками, а промежуточные стадии подобны прозрачным узорам на стекле, поэтому схватываешь не отдельные элементы, а все разом. Правда, принятые таким образом решения хоть и молниеносны, но слишком часто едва ли не безумны. Успешность их осуществления зависит тогда только от везения или, попросту говоря, от воли случая. Мечислав отвернулся от окна и крикнул: