Вероятно, Дрейк вернется этим вечером или же следующим утром, вот только у меня не было столько времени. Не было. В кармане джинсов лежал телефон с новой смской от «лысой»: «Не выйдешь на связь через три часа, начнешь считать жертвы».
Она сделает что-то страшное – без сомнения. Скоро кто-нибудь сломает руку, ногу или шею, однако вступать в новый «контакт», так или иначе, не имело смысла. Будут угрозы, новые «фильмы» о проделках ложной меня, попытки сломить мой и без того не слишком крепкий сегодняшним утром дух.
«Здесь хорошо думается, заходи», – говорила женщина в тюрбане. И я шла, потому что сейчас мне не просто требовалось подумать, а очень требовалось.
На деревянной двери, когда я толкнула ее внутрь, качнулась табличка «Добро пожаловать», и тут же запахло листьями мяты, малины и лимонной травы. Кафе привычно пустовало. Грубо сколоченные, не покрытые скатертями, столы ждали тех, кто облокотится на них, обнимет пальцами горячую чашку чая. Сделать это собиралась только я.
Выбрала привычный столик, расположилась, окинула взглядом стоящие поодаль на прилавке стеклянные банки с травами. Не стала открывать меню – знала, что закажу то же самое, что и в прошлый раз. Закрыла глаза, попыталась отстраниться от эмоций, которые драли изнутри: страха, безнадеги, накатывающей, словно прибой, тоски.
Почему нет выхода? Почему я его не вижу?
Если я отдам «башке» содержимое криокамеры, меня никто не осудит. Никто – ни ребята, ни Дрейк. Никто не скажет, что я слабачка, что сдалась, когда могла сделать иначе, не укорит ни словом, ни мыслью.
Но сдаваться – последний вариант. Однако где другие? Как найти их?
Кто-то опустился за мой столик напротив – зашуршала ткань длинной юбки. Передо мной уже стоял чай, а из-под зеленого на этот раз тюрбана смотрели проницательные, но невеселые глаза хозяйки «Карты».
– Беда? – спросила она, не здороваясь.
Я кивнула. Поджала губы, шумно выдохнула и промолчала. Отвернулась.
– Пей. Думай, – посоветовали мне лаконично.
Но я уже думала, в том-то и дело. И не особенно верила, что в ближайшие полчаса придумаю что-то новое.
– Помогите мне, – вдруг повернулась и попросила я.
Блеклая на первый взгляд женщина моментально подобралась, прищурила глаза.
– Просишь о помощи?
– Прошу.
И после долго молчала, размышляя.
– Когда просят, надо помогать. Вот только, если касаешься чужой беды, она бьет и по тебе, понимаешь? Это надо учитывать.
Я вовсе не была уверена, что понимаю материи, о которых она толкует, – она тоже чувствовала «лысую», тоже опасалась ее? Эта «гадалка» однозначно имела дар смотреть в тонкие слои пространства, иначе никогда бы не открыла «Карту», никогда бы не чувствовала чужие эмоции. А она их чувствовала.
– Я дам тебе подсказку. То будет помощь без помощи – безопасно. Согласна?
Я была согласна на что угодно. Что. Угодно.
– Говорите.
Мне придвинули кружку с чаем. Сообщили:
– Платить не надо, – дама с круглыми глазами подалась вперед и понизила голос: – Реальность и сон – одно и то же, понимаешь?
Если я и понимала, то лишь отчасти, абстрактно. Гадалка же продолжала говорить:
– Все миры пересекаются, все. Этот и другие. Из одного можно коснуться другого и наоборот. Если решишь этот ребус, все получится. А теперь пей…
И она ушла, оставив меня скрипеть зубами от предчувствия, что в очередной раз ничего не выйдет, и вскоре я начну «считать жертвы».
«Реальность и сон – одно и то же…»
Я шагала, не выбирая направления, прямо под дождем.
Сон – реальность… Как все это связано?
На бетонной дорожке, проходящей вдоль задней стены пятиэтажного дома, сидели мокрые взъерошенные голуби – прятались от дождя на сухих пятаках под балконами. Мне бы тоже туда, где тепло и сухо, но сегодня не тот день – пока я не найду выхода из положения, тепло мне не будет нигде.
Покрышки машин шипели по раздавшимся лужам, разбрызгивали на обочины фонтаны; укрылись мини-домиками-зонтами редкие прохожие.
Дрейк пока не учил меня осознанным сновидениям, говорил: сложная тема. Более того, опасная. Для того, чтобы войти в режим осознанного сновидения, у меня не было как а) надлежащего опыта, так б) не было и опыта в передвижениях по миру сновидений. Иными словами, я могла убить не одну ночь лишь на то, чтобы увидеть в очередном сне не абы что, но, например, Дрейка, и еще не один год для того, чтобы передать послание.