– Ты не сможешь…
– Я смогу.
– Но для чего? – моя фраза окончилась укоризненно-нервным смешком.
Тварь на экране хотелось придушить. Я все понимала про Любовь, про то, что каждая ситуация – урок, но случившееся со мной напоминало не урок, а начавшуюся холодную войну.
– Я желаю получить то, что желаю. Ты мне поможешь.
Я вовсе не была в этом уверена. Пусть это чмо сгинет из моей комнаты, и я непременно найду способ оповестить о случившемся Творца мира Уровней. Так. Или иначе.
– Что хранится в криокамере?
– Этого знать не нужно.
– А если я… – «конечно же, я этого не сделаю», – доставлю то, что вам требуется?
– Если… Когда, – поправилось «чмо», – ты доставишь сюда содержимое ячейки, ложный день из жизни Клэр Мэтьюз будет изъят. Она ничего не будет помнить.
– Я тоже не буду?
– Возможен положительный или отрицательный вариант ответа. На выбор.
Как щедро.
– Мы договорились?
– Я подумаю, – ответила я настолько ровно, насколько могла, хотя внутренне я клокотала, как кастрюля, несколько часов кряду простоявшая на горячей плите.
– Отлично. У тебя сутки.
И телевизор, который я, видимо, выкину сразу же, как только почувствую, что гость ушел, погас.
Телевизор я не выкинула. Мне стало не до него, как только экран погас: через телевизор или нет, эта нечисть, судя по всему, отыщет способ добраться до меня, если пожелает. Тогда какой смысл ломать технику?
Она знает мое имя. Знает о моих способностях. Плохо.
Наихудшим из случившегося после нашего диалога было то, что я все никак не могла сосредоточиться ни на Реакторе, ни на нашем с Дрейком доме, и совершить прыжок – мои мысли скакали, как у обнаженного любовника, которого некстати застал «мужнин» звонок в дверь.
Такси доберется до Реактора примерно за двенадцать минут. Если не пробки.
Я ринулась в сторону проспекта, на ходу продумывая план действий: вчера Дрейк говорил, что будет заниматься строительством «незавершенных» объектов, значит, его, скорее всего, в самом Реакторе нет. Но есть Сиблинг – он вызовет. Если не Сиблинг, подойдет любой представитель Комиссии. А эта дура путь думает, что я побежала изымать для нее содержимое криокамеры…
Как бы ни так.
Мне повезло – свободная машина такси стояла сразу за остановкой. Я заскочила в нее так споро, будто меня преследовали маньяки с бензопилами, и быстро протараторила:
– Пересечение Нейен-драйв и сорок третьей.
– Что там? – лениво спросил водитель, пристегиваясь.
– Ничего. Просто перекресток.
На самом деле оттуда отходила тихая и почти всегда безлюдная улица, ведущая к «пустой» для жителей Нордейла площадке, на которой, защищенное отводящим глаза щитом, стояло центральное здание Комиссии.
– Четыре пятьдесят до туда.
– Пойдет.
Завелся мотор; водитель, пропустив автобус, вырулил на проезжую часть.
Совершенно не привычное для меня состояние – состояние панической нервозности, – но именно в нем я продолжала пребывать. Как отреагирует Дрейк, когда я расскажу ему о «пришельце»? Будет разбираться сам? Поднимет на уши Комиссию? Даст красный сигнал тревоги спецотряду («залечь на дно») или же наоборот попросит ребят о помощи?
Ребята здесь, скорее всего, будут бессильны – слишком странный «враг».
Перед глазами то и дело возникала «лысая башка» – она не может знать, для чего именно я еду в Реактор…
«Дрейк, Дрейк, Дрейк, ты меня слышишь?» – беспрестанно сигналила я в пространство.
Стоило машине свернуть в сторону осеннего парка и моста через Грейен, как моя сумка загудела вибрирующим мобильником.
– Дина, Дина, ты меня слышишь?
Говорила Меган – не говорила, всхлипывала.
– Слышу, в чем дело?
Позвоночник от плохого предчувствия сжала невидимая стальная рука.
– Дэлл… Он что-то мастерил в бункере, и в его руках взорвалось…
Я почти не слушала, у меня перехватило дыхание.
– …сильные ожоги. Нужно к Лагерфельду… Срочно. Ты поможешь? Поможешь?
Она уже не просила, захлебывалась.
– Помогу, – отчеканила я коротко и попросила водителя: – Остановите машину.
Пытаться формировать в подобном состоянии лицо Дэлла оказалось задачей сложной, почти неподъемной, но теперь я плевала на «не могу» – Одриарду требовалась срочная помощь. Черта за чертой, я формировала в сознании его мысленный образ, укрепляла его, делала «живым». Потом уцепилась, усилием воли собрала энергию в пучок, прыгнула. И почти сразу же гул несущихся по мостовой машин, сменился тяжелым хриплым дыханием.