Причем музыка, которая будет звучать на фоне колонн, фасада, стены, высоких театральных дверей с массивными ручками, вот эта музыка — она не должна быть непрерывной, такой, как на представлениях.
Вовсе нет!
Это музыка репетиции, ее ритм, с остановками, с человеческими разговорами, репликами, с постукиванием дирижерской палочки о деревянный пульт, с замечаниями, пусть короткими, за которыми вновь последуют вступление оркестра и голоса певцов, среди которых непременно должен быть услышан и отмечен голос Андрея.
Реальный шум города вернется одновременно с тем, когда Андрей покинет театр и появится на улице.
И вот он уже сидит с приятелем, человеком его лет, может быть, даже чуть постарше его, но в разговоре он явно подчинен Андрею.
Летнее открытое кафе, только тент над ним, но здесь все-таки столы покрыты белыми скатертями, а не тем разноцветным всепобеждающим пластиком.
— Что ты будешь есть? — спрашивает приятель.
— Мясо, салат — все.
— Пить?
— Пить в такую жару! Ты сумасшедший! Вообще старайся как можно меньше пить, особенно на людях. Я никогда не пью на людях. — Андрей расправил накрахмаленную салфетку, вытер лицо. — Дайте три лимона, жим, воды и лед. — Он обращается к официанту. — А ему, — он показал на приятеля, — бутылку водки, и — подогрейте.
Пока официант записывал заказ, Андрей разглядывал сидящих в кафе.
Рядом, за перилами, была улица, и Андрей посмотрел еще и на теx, кто идет по ней мимо.
— Как твоя жена? — спросил приятель. — Я всегда думал, что у вас должна быть масса детей.
— Да? Ну, в общем, так. У меня час времени, поэтому давай не отвлекаться. Я все обдумал: ты должен ехать на целину. Ни в коем случае не отказываться! Напротив: наш патриотический долг, искусство принадлежит народу — ты меня понимаешь? Пока никто не догадался — выступи первым, обрадуйся у всех на глазах, поторжествуй! Думаешь, тебя не заметят? Заметят! Запомнят!
— Я могу быть уверен, что ты меня будешь ждать? — спросил приятель.
— И ты спрашиваешь об этом? Ты — мой единственный аккомпаниатор, друг, опора в пути, эталон вкуса. Все-таки ты загадочный человек!
— Смотри, Устинов, — сказал приятель.
— Только не вздумай приглашать его к нам. — Андрей даже не обернулся. — Ни в коем случае.
— Почему?
— Скажи, что мы ждем кого-то. Что у нас — серьезный разговор, деловой.
— Можно к вам? — У столика стоял высокий человек в светлом костюме. — Привет, Боря, привет, Андрей!
— Видишь ли, мы заняты, — сказал Андрей. — Ты можешь подойти позже?
— Несколько погодя? — усмехнулся Устинов.
— Спустя некоторое время, — сказал Андрей. — У нас деловой разговор.
— А-а, деловые люди. Все у вас дела. Все в делах. Если ваши дела приносят вам деньги, одолжите до зарплаты пятерку? У тебя, конечно, нет с собой? — он спросил Андрея. — Не надо. — Он заметил, что приятель Андрея полез в карман. — Это шутка, юмор. Я хотел вас напугать. — Он махнул рукой, отошел.
— Ну и хам, — сказал Андрей. — Не обращай внимания.
— А вы с ним дружили, — сказал приятель.
— Раньше он был ничего. А теперь выдохся. Всего себя проговорил. Когда я с ним разговариваю, у меня такое ощущение, что время остановилось. Самые страшные люди на свете - это друзья детства и отрочества.
— А что он вообще делает? — спросил приятель.
— Пишет что-то. Да ничего он не напишет. Все у него плохие, все врут. Один он — честный писатель. Остальные — жулики. Все пьесы написали жулики, все книжки напечатали, все стихи, а он, честный писатель, ничего принципиально не пишет, кроме каких-то передач для телевидения.
— Он все-таки неплохой парень.
— Тоже мне профессия! По мне — лучше плохие. Мне неважно, какой ты человек. Лишь бы дело делал. И вообще, знаешь, с определенного возраста дружба переходит в другое качество. Я не могу дружить просто так! И очень хорошо понимаю людей, которые ко мне относятся так же.
— Но я же к тебе так не отношусь.
— Ты — другое дело! Ты — святой человек, прелесть! И я ценю в тебе эти качества, как никто. А ты себя мало ценишь! Я посмотрел, как ты разговариваешь с людьми! Чем ты проще, обходительней, деликатней — тем меньше тебя уважают окружающие. Но хамы всегда в почете. Уж так устроено. Попробуй похамить. Ну, не слишком, в меру. Да у тебя и не получится слишком!
— Официант! — позвал он. И — приятелю: — Скажи ему, чтобы тебе переменили прибор и стакан вымыли: нечист!
— Но все чистое.