Не избежала размежевания в этом смысле, к сожалению, и томская организация областников, что конечно же не могло не отразиться по вполне понятным причинам на дальнейшем развитии в целом всего автономистского движения Сибири. После отъезда П.В. Вологодского на постоянное место службы в Омск неформальным лидером томских областников второго поколения стал А.В. Адрианов, возглавивший после своего возвращения из ссылки редакцию крупнейшей и авторитетнейшей в Сибири газеты «Сибирская жизнь» — по сути, главного печатного органа томских и сибирских автономистов. В одном из июньских номеров своей газеты Адрианов писал: «Мы, действительно, живём под знаком всяческих «свобод» — свободы совершать убийства, грабежи и кражи всякого рода, свободы лгать и передергивать в печати, только завернувшись в тогу демократа и пришпилив красный бантик свободы, бесчинствовать, заниматься перлюстрацией, арестовывать кого вздумается»[46]. Сквозь строки нескрываемого разочарования достаточно отчётливо проявляется политическая позиция Александра Адрианова, а также становится вполне очевидным, почему этот человек, по его собственным словам, ещё со времён Первой русской революции симпатизировавший социалистам-революционерам и состоявший в партии народных социалистов, более того — отбывавший за свои политические пристрастия несколько лет ссылки, вдруг (по данным советских источников) стал депутатом Томского губернского Народного собрания по списку сугубо буржуазной кадетской партии.
В то же самое время один из виднейших журналистов той же самой «Сибирской жизни», младообластник и член эсеровской партии Михаил Шатилов, возглавлявший одновременно с этим ещё и редколлегию газеты «Голос свободы», официального органа сначала Томского Временного комитета общественного порядка и безопасности, а потом Томского губернского Народного собрания, печатает на страницах своего «Голоса свободы» безжалостные и весьма откровенные пасквили на представителей царственного дома Романовых[47]. А в том же июне 1917 г. он на съезде представителей уездных комитетов эсеровской партии заявляет буквально следующее: «В отношении общегосударственного строительства мы не подчиняемся Временному правительству, если оно таит в себе стремление поддержать старые формы жизни». Шатилову на том же самом губернском эсеровском съезде[48] вторил его товарищ по партии профессиональный революционер Михаил Линдберг, который в открытую обвинял правительство князя Львова в том, что оно, в целях борьбы с набиравшим силу местным самоуправлением, проводит сознательную политику недофинансирования губернских и областных бюджетов. Он же призывал товарищей социалистов в правительстве к сопротивлению контрреволюционным мероприятиям со стороны господ министров-капиталистов.
В знак протеста против политической позиции основной части редакции «Сибирской жизни», выразившейся в безоговорочной поддержке Временного правительства, 17 июня достаточно внушительная группа журналистов главной областнической газеты, всего восемь человек, во главе с Михаилом Шатиловым демонстративно вышла из числа её сотрудников. Их официальное заявление было опубликовано на страницах «Голоса свободы», и с этого времени примирить эсеров-младообластников со старой потанинской гвардией стало уже практически невозможно. Каждая из сторон ещё какое-то время после всего случившегося соблюдала определённый дипломатический этикет, то есть пока ещё не отказывалась от некоторого сотрудничества в рамках бесспорно необходимого для обеих сторон компромисса. Однако вместе с тем многие стали с ужасом тогда осознавать, что зародившийся в Томске конфликт, возможно, уже в скором времени приведёт к полному и окончательному разрыву отношений между вторым и третьим поколениями сибирских автономистов. Что в преддверии открытия столь долгожданного для всех областнического съезда стало особенно неприятным.
4. Августовская (1917 г.) конференция областников в Томске[49]
Поскольку августовская областническая конференция проходила в период политического лидерства в России партии правых эсеров, то, несомненно, что данный факт, причём в весьма значительной степени, отразился и на качественном подборе её участников. Наряду с некоторыми представителями от чисто областнических групп, от высших учебных заведений, а также от биржевых комитетов сибирской буржуазии, имевших в той или иной степени непосредственное отношение к автономистскому движению Сибири, на томской конференции также были представлены ещё и разного рода скороспелые общественные организации, появившиеся на свет только после Февральской революции. Некоторые из них никоим образом не соотносились порой с областничеством, но находились под покровительством партии социалистов-революционеров, что давало им возможность поучаствовать в томской конференции и даже повлиять на её решения. Надо признать, что в большей степени, к счастью, — положительным образом повлиять. Председателем президиума конференции областников, разумеется, также стал эсер Гавриил Марков. Таким образом, правящая в стране в тот момент политическая партия без особых проблем и весьма основательно взяла под свой контроль вполне самостоятельное и уже достаточно мощное к тому времени движение сибирских автономистов.
Конференция проходила со 2 по 9 августа. Делегаты в количестве 67 человек (к концу совещания их собралось уже 80) съехались практически со всех регионов Сибири. Для их проживания был отведён второй этаж пустующей по случаю каникул губернской мужской гимназии на улице Нечаевской (ныне проспект Фрунзе). В 2 часа дня 2 августа в том же самом актовом зале университетской библиотеки, где совсем недавно проходили заседания Томского губернского Народного собрания, открылась вторая по счёту конференция сибирских областников. Вначале к прибывшим делегатам с вступительной речью обратился заместитель председателя Томского губернского исполкома Александр Наумов, который от имени Народного собрания горячо поприветствовал участников конференции.
В повестке дня совещания областников стояло сразу несколько вопросов. Прежде всего, необходимо было рассмотреть ряд неотложных мер, направленных на улучшение снабжения края продовольствием, а также на нормализацию работы транспорта. Однако главными на конференции конечно же являлись вопросы, непосредственно касавшиеся проблем автономии Сибири и, в частности, всёго того, что связывалось с разработкой положений её Конституции и с подготовкой к созыву Всесибирского Учредительного собрания. В ходе предварительного обсуждения данного комплекса вопросов участники дискуссии сразу же твёрдо определились в том, что Сибирь ни при каких обстоятельствах не станет добиваться отделения от России, а только лишь предпримет некоторые первоочередные шаги к организации в законном порядке собственной областной автономии. С таким заявлением, в частности, накануне конференции выступил в печати сам Потанин[50]. Исходя именно из этого принципа, делегаты конференции на своём первом заседании категорически отклонили предложение профессора Новомбергского о посылке делегатов на съезд федералистов в Киев, который должен был открыться 15 августа. Причиной такого решения стало неприятие сибирскими областниками идей украинской самостийности, ещё со времён Мазепы не раз устремлявшейся в сторону откровенного сепаратизма.
Во второй день работы совещания её участники отправили официальные телеграммы в адрес Временного правительства, а также Петроградского совета рабочих и солдатских депутатов с извещением о начале своей работы. В телеграммах выражалась поддержка революционным преобразованиям, осуществлявшимся в стране, а также высказывалась надежда, что столичные политики с пониманием и уважением отнесутся к наболевшим проблемам сибиряков. Ещё одна телеграмма была направлена министру просвещения с теми же уведомлениями, а также с просьбой — открыть на территории Сибири, если представится такая возможность, дополнительно ещё несколько высших учебных заведений в целях скорейшего просвещения населения и подготовки кадров для освоения края в интересах всей России[51].
46
В Томске, как и во многих других городах, где стояли воинские гарнизоны, особое беспокойство обывателям доставляла «революционная» солдатня, одна часть которой — та, что оказалась более или менее сознательной, — принимала активное участие в обысках и арестах. Другие в условиях ослабления казарменного режима попросту пьянствовали и хулиганили. Увеселительные заведения на улице Бочановской (ныне Петропавловской) были, как никогда, переполнены людьми в погонах, так что томским «жрицам любви» приходилось работать едва ли не круглосуточно.
И без того сложную ситуацию усугубляли вдобавок ещё и уголовные элементы. Призванные в армию по амнистии вместе с политическими уголовные преступники, пользуясь ситуацией временного ослабления контроля над ними со стороны командного состава своих воинских подразделений, а также — органов правопорядка, буквально ввергли Томск в пучину уголовной преступности. В целях борьбы с озверевшим криминалом улицы города сначала пытались патрулировать вооруженными нарядами из числа наиболее сознательных военнослужащих. Однако эта мера оказалась малоэффективной, и тогда революционные власти Томска решили прибегнуть к крайнему средству, введя с 3 по 7 июня в городе военное положение и подвергнув аресту всех без исключения подозреваемых в уголовных преступлениях. Всего в те дни было задержано и отправлено в тюрьмы для дальнейшего разбирательства около полутора тысяч военнослужащих, а также 800 человек из числа гражданских лиц. Во время проведения данной операции конечно же не обошлось без перестрелок. В результате только из числа людей, проводивших данную правоохранительную акцию, погибло около двух десятков человек.
47
В ответ на это и многое другое всё ещё не сдавший своих монархически-националистических позиций эпископ Томский и Алтайский Анатолий стал распространять в среде прихожан брошюру «Печаль земли русской», в которой, в частности, был опубликован достаточно объёмный список патриотически настроенных губернаторов, убитых «кровожадными жидами-революционерами» за последнее десятилетие перед 1917 г.
48
В то время как правый фланг эсеровской партии вслед за Савинковым и Авксентьевым, а также некоторыми другими своими лидерами перешёл на позиции консерваторов от революции, томские социалисты-революционеры, за некоторым лишь исключением, придерживались центристских позиций в партии и в политике, идя вслед за эсером-интернационалистом Виктором Черновым и считая, что революцию необходимо продолжать в направлении очень серьёзных социальных реформ, и в первую очередь настаивали на немедленной ликвидации помещичьей собственности на землю, а также на передаче всех сельхозугодий крестьянам без всякого выкупа, в чём с ними были абсолютно солидарны большевики.
49
Видимо, не напрасно в трудах некоторых областников предлагалось учредить столицу будущей Сибирской автономной области именно в Томске. В этом городе в здании библиотеки Томского университета, как правило, проходило большинство областнических конференций и съездов, здесь же зарождалось первое Сибирское правительство и Сибирская областная дума. Последнюю в том же самом Томске разгоняли сначала красные, потом белые… Поэтому, вполне возможно, что по старинным улочкам и переулкам именно нашего города бродит где-то до сих пор по ночам, как неприкаянная… тень «отца Гамлета». А в университетской библиотеке с наступлением дня она, по всей видимости, прячется до времени от посторонних глаз… Однажды уже в достаточно зрелом возрасте мне на секунду вдруг показалось, что я «её» там разглядел… и эта, с позволения сказать, встреча и послужила своего рода отправной точкой наших теперешних, возможно, не совсем научных (теперь понятно — по какой причине) исследований.
50
В силу своего преклонного возраста и не совсем удовлетворительного состояния здоровья активного участия в работе августовской конференции Григорий Николаевич не принимал и был избран лишь её почётным председателем.
51
Осенью 1917 г. по распоряжению Временного Всероссийского правительства открытые в 1910 г. в Томске на общественных началах высшие женские курсы были приравнены по статусу к университету. В начале 1918 г., уже при большевиках, в Омске начал работу сельскохозяйственный институт, осенью того же года по распоряжению Сибирского правительства в Иркутске открылся ещё один сибирский университет. К тому времени уже функционировали — Томский университет, Томский технологический и учительский институты, а также Владивостокский восточный. Итого: семь вузов на 12 миллионов населения Сибири и Дальнего Востока. Это до того момента, пока здесь на 70 лет не утвердилась советская власть, при которой количество высших учебных заведений увеличилось, как известно, в разы.