Однако эта мирная тактика, как показали дальнейшие события, явилась по большей части ошибочной и привела в результате к полному поражению красных в сражении за Омск. Во-первых, омским большевикам так и не удалось дождаться помощи ни из Томска, ни из Москвы, а во-вторых, им пришлось вскоре разделить имевшиеся у них силы на два фронта и вести борьбу с восставшими чехословаками не только на западе, но и на востоке. Причём на восточном направлении против частей Гайды бои не прекращались ни на один день и велись с переменным успехом в районе Барабинска и Каинска (что на долгое время сковало, кстати, силы новониколаевской группировки чехо-белых и не позволило ей до определённого момента успешно развить наступление на Барнаул, Анжеро-Судженск и Мариинск). На западе же от Омска большевики, имея перевес в артиллерии, не смогли воспользоваться преимуществом и спокойно позволили легионерам за несколько мирных дней обеспечить своим частям сначала количественное, а потом и качественное превосходство.
5. События, связанные с разоружением частей Чехословацкого корпуса в Иркутске, а также на подступах к городу
25 мая в Иркутске, так же как и в Омске, была получена телеграмма Троцкого о немедленном и полном разоружении находившихся на территории губернии чехословацких эшелонов. Напомним, что в самом Иркутске (а вернее на его железнодорожном вокзале) находился в тот момент один батальон (около 700 легионеров) под командованием капитана Померанцева (по некоторым данным — капитана Новака). Дальше на запад, на ближайших к Иркутску полустанках — Иннокентьевская и Батарейная — размещалось ещё два батальона, на станции Половина — один эшелон легионеров, в районе Нижнеудинска — столько же, ну и, наконец, в Канске — самые отчаянные «головорезы» — ударный батальон второй дивизии под командованием подполковника Ушакова. Восточнее Иркутска, согласно большинству источников, вплоть до самого Владивостока ни одной чешской части не располагалось.
Как писала газета «Омский вестник» (№ 102 от 26 мая 1918 г.), уже в тот же день, 25 мая, к станции Иркутск были стянуты отряды местных красноармейцев, а также воинов-интернационалистов и ещё броневики и артиллерия. Историк В.С. Познанский даёт более подробную информацию по поводу этих частей: 1-й Сибирский стрелковый полк, кавдивизион венгров-интернационалистов, маршевые роты барнаульцев, анжеросудженцев, черемховцев, а также хорошо испытанное в предыдущих боях с «контрреволюцией» средство — артиллерийская батарея.
По сообщению того же «Омского вестника» (№ 126 от 26 июня 1918 г.) в 4 часа дня 26 мая, после того как в результате длительных и трудных переговоров уже практически оказалось достигнуто соглашение, и чехословаки согласились сдать всё своё оружие, за исключением «прожиточного минимума» в 30 винтовок, вдруг неожиданно прозвучало несколько провокационных выстрелов со стороны красных, и разгорелся бой. Советская историография приводит в качестве начала вооруженного столкновения в Иркутске ту же самую дату и время, но только рисует, естественно, совершенно иную картину случившегося. Согласно её версии, чехословаки в категорической форме отказались выполнять требования большевиков о разоружении и первыми открыли огонь по их частям.
Описания дальнейших событий также немного противоречат друг другу, советские историки вполне уверенно утверждают, что совместными и согласованными действиями красных стрелков, кавалерии и, главным образом, броневиков, а также артиллерии чехословацкий мятеж был достаточно быстро подавлен и легионеры без особых проблем разоружены. Согласно их материалам, большевики создали в Иркутске в те дни целых две линии обороны. Первая находилась непосредственно на вокзале, а вторая — в районе духовного училища. Железнодорожную станцию и примыкавшее к ней рабочее Глазковское предместье чехословаки захватили достаточно быстро, однако выдвинуться дальше они не посмели, наблюдая в пределах прямой видимости ещё одну и гораздо более мощную линию советской обороны с артиллерией и броневиками. Плюс к этому над ними начал кружить ещё и красный боевой аэроплан с бомбами и пулемётом на борту. Дальнейшее сопротивление они посчитали нецелесообразным.
Противоположная же сторона конфликта впоследствии (после того как советскую власть в Сибири свергли) утверждала совсем иное. С её слов получается, что легионеры проявили в бою на станции Иркутск чудеса боевой выучки и героизма, в результате чего сопротивление большевиков почти мгновенно оказалось сведено на нет, так что уже вскоре они вынуждены были запросить мира, дабы избежать полного захвата города чехословаками[424]. Для переговоров с командным составом эшелонов на вокзал выезжали член Центросибири Гейцман и член Иркутского совдепа Шевцов. В результате чехи согласились сдать не только захваченное во время боя оружие, но и разоружить почти полностью свои прежние арсеналы.
Кто прав в данном споре — достаточно трудно теперь выяснить. Но вместе с тем у исторической науки имеется на руках официальный документ, подводящий как бы итог всем тем событиям, а также полемике вокруг них: всё-таки подписанное соглашение о сдаче легионерами всего остававшегося у них ещё вооружения, за исключением тридцати винтовок на эшелон, а также так называемого лично приобретённого оружия (трофейного) — сабель, кинжалов и револьверов. В обмен на это чехословацкие эшелоны беспрепятственно пропускались на территорию Забайкалья и далее — в порт Владивосток.
На основании вышеизложенного возможно таким образом предположить, что вооруженный инцидент в Иркутске закончился, что называется, боевой ничьей в тот день, тогда как на первом этапе противостояние двух противоборствующих сторон носило, по всей видимости, абсолютно бескомпромиссный характер. Об этом свидетельствуют, в частности, достаточно серьёзные потери в живой силе у обоих противников: около 50 человек было убито и около 100 ранено в общей сложности. Из них чехословаков, по разным данным, соответственно — 12 (16) и 33 (60) военнослужащих. Причём, примечательно, что около 30 человек тяжелораненых из числа легионеров после окончания боя и подписания мирного соглашения, определили в иркутский госпиталь, где они находились, надо полагать, до самого своего окончательного выздоровления. Последнее, возможно, являлось одним из условий, выдвинутых представителями чеховойск, и тем самым свидетельствовало в очередной раз об имевшем месте паритете двух враждебных сил в данном конфликте.
В ночь на 27 мая, как раз в то время, когда в Иркутске, наконец, удалось уладить все дела и отправить на Дальний Восток с богом, как говорится, эшелон капитана Померанцева (Новака), со станции Иннокентьевской, что находилась в нескольких верстах к западу от Иркутска (теперь это Иркутск-Сортировочный), пришли известия ещё об одном инциденте с участием чеховойск. Здесь силами «местного» эшелона, а также прибывшего ему в помощь батальона с полустанка Батарейная в ответ на требование о разоружении был атакован и по большей части пленён иннокентьевский красный гарнизон. После этого восставшие чехословаки вроде бы как намеревались двинуться к Иркутску, для того чтобы и здесь тоже навести свой «порядок». Победа на Иннокентьевской далась легионерам достаточно легко: по некоторым сведениям бой продолжался всего 20 минут, в результате которого им удалось захватить станцию и прилегающий к ней посёлок. Местное большевистское руководство, захватив деньги и документы, в последний момент успело сбежать по Ангаре в Иркутск и сообщить там обо всём случившемся. Потери в живой силе во время столкновения на Иннокентьевской оказались совсем невелики: чехословаки не досчитались якобы лишь только одного бойца, а красные — пятерых. 34 человека легионеры взяли в плен. Ещё восставшим удалось захватить находившийся в посёлке артиллерийский, а также — пороховой склад, что оказалось для них конечно же как нельзя более кстати в той ситуации.
424
На этой версии, кстати, настаивает в одном из своих исторических сочинений всем известный У. Черчиль. Однако, зная, как этот человек, мягко говоря, недолюбливал русских, и особенно красных русских, его вполне можно заподозрить в необъективности. А вслед за ним — в том же — и всех остальных солидарных с ним комментаторов.