Наверное ничего, они просто бы убили их всех самым жестоким образом, потом сунули бы в реаниматор, а вынув их из него, отправили в темпоральный карцер с системой искусственного поддержания жизни и все те два или три месяца, что они выбирались бы из небытия, крутили им сутками напролет самые жестокие сцены последних часов их жизни и восстановленные кадры всех их преступлений, перемежая одно с другим. Сам я с этим не сталкивался, но Рат признался мне как-то, что такова была практика его разведгруппы, когда они сталкивались со всякими выродками рода человеческого. Не знаю, соврал он мне или нет, но, с его слов после этого сенсетив-психологам работы они задавали на несколько лет.
И вот что удивительно, хотя я и не считаю себя таким уж извергом, лично меня такая методика этого маленького руссийца вполне устраивает. По-моему, это вполне справедливо, когда человек получает в итоге то же самое, чему он подверг другого человека, который не был перед ним в чем либо виновен. Что ни говори, но древний принцип Таллиони не так уж и глуп, а вся эта лабуда на счет гуманного отношения к отъявленным негодяям так лабудой и останется. Заработал – получи по заслугам и потом не жалуйся, что тебе мало досталось!
(Мысль, высказанная как-то Кайором Клиотом в разговоре с Веридором Мерком)
Галактика "Млечный Путь", планета Земля, государство Греция, остров Корфу, офис регионального отделения Института Человека.
Галактические координаты:
еще не были установлены.
13 августа 2025 года, 12 часов 17 минут
Полет был столь скоротечен, что оба господина в штатском не то что не успели задать Эдварду Бартону своих вопросов, но даже и не смогли толком представиться. О том, что майор Христопулос и капитан Фекетис представляют отдел специальных операций греческой армии, Эдвард узнал уже спустившись по траппу на взлетно-посадочную площадку регионального отделения Института Человека, массивного, тридцатиэтажного здания, стоящего в середине небольшого научного городка, построенного прямо на берегу моря. С крыши здания, где была устроена взлетно-посадочная площадка, ему был хорошо виден весь городок, его жилые дома и лабораторные корпуса. В воскресный полдень городок выглядел опустевшим. Так оно и было. В воскресенье здесь можно было застать только десятка полтора, два сотрудников службы безопасности.
То, что какой-то бродяга турок умудрился забраться почти на самый верх тридцатиэтажного здания, Эдвард Бартон сразу же списал на жару. А ещё он счел полнейшим безрассудством тащиться по такой жаре семь километров от ближайшего курорта к научному городку. В том, что этот бедолага не имел никаких злых умыслов, он тоже был полностью уверен и это было немедленно подтверждено дежурным офицером, который уже выяснил, что парень просто хотел поговорить с кем-либо из начальников на счет работы.
Это ведь был не преступник, а простой моряк, отставший от своего корабля из-за того, что его обчистили карманники на рынке, куда он забрел в поисках подарка для своей невесты. Он заметил, что кто залез в его карман и погнался за этим типом, но вскоре потерял его из вида, а потом заблудился среди узких улочек старой части города. Поняв, что здорово влип, Мешхед Окан, переночевав на пляже, утром решил добраться до научного городка, чтобы подзаработать там денег на билет домой. Он считал, что там это будет не трудно сделать.
Беспрепятственно пройдя на территорию научного городка, он вошел в здание офиса через главный вход и в поисках кого-либо, с кем можно было бы поговорить, зашел в кабину скоростного лифта. К его несчастью это был тот самый лифт, который останавливался только на одном единственном, двадцать восьмом этаже, где располагались кабинеты руководителей отделения. Там его и застукали два охранника, которые дежурили на этом этаже, а точнее это морячок застукал их, когда они смотрели по телевизору прямую трансляцию футбольного матча. Обомлев от появления такого прыткого визитера, охранники, не долго думая, позвонили в полицию, после чего и закрутилась вся эта круговерть. Кто то сообщил об этом двум бравым контрразведчикам и те, почуяв запах жареного, помчались вместе с нарядом полиции в научный городок, о чем стало известно начальнику полиции.
Увидев представителей греческих спецслужб, начальник охраны, серб по национальности, наотрез отказался выдавать им беднягу Мешхеда, вполне справедливо опасаясь, что парню придется туго в их конторе. Спирос Кодзакис так же не стал инкриминировать этому парню ничего большего, чем проникновение на территорию, являющуюся частной собственностью, без злого умысла. Поскольку контрразведчики упрямо стояли на своем, Спирос предложил им слетать на Кинос и спросить, что думает по этому поводу Эдвард Бартон. Те с радостью согласились и даже вызвали для этой цели вертолет, чтобы побыстрее добраться до острова. Выслушав, напоследок, самого Мешхеда Окана, Эдвард Бартон расхохотался и сказал:
– Господа, лично мне все ясно. Я ни в коем случае не стану заявлять этому парню никаких претензий. В конце концов кто из нас не попадал когда-нибудь в такие глупые истории? Поскольку территория научного городка, по нашему договору с правительством Греции, пользуется правом экстерриториальности, я отпускаю этого парня, ну, а чтобы у него не оставалось неприятного осадка на душе, из-за греческой предприимчивости, дорогой Спиро, я полностью компенсирую его потери. – Достав из кармана бумажник, Эдвард отсчитал полторы тысячи долларов, вручил их парню, после чего немедленно отдал распоряжение начальнику охраны – Стойко, возьми какой-нибудь флайер и доставь Мешхеда прямо на борт его корабля, куда бы не заплыла эта посудина.
Майор Христопулос был весьма недоволен таким решением, но высказывать свое недовольство вслух, все-таки поостерегся. Считая инцидент исчерпанным, Эдвард Бартон энергично хлопнул себя руками по бедрам, встал из кресла и спросил:
– Господа, я надеюсь, что теперь мне можно будет вернуться к своим гостям?
Оба греческих военных сердито засопели, а майор, наконец, набравшись смелости, недовольно проворчал, еще плотнее усаживаясь в своем кресле:
– Вам-то легко об этом говорить, господин Бартон, но что делать нам? Мы ведь уже доложили о происшествии в штаб и нашему начальству потребуются куда более подробные объяснения и кроме того, мы очень не удовлетворены тем, как ваша охрана несет службу.
Начальник полиции, сокрушенно покрутив головой, тут же заявил, что, поскольку, это дело совершенно его совершенно не касается, то он лучше отправится в участок, а затем домой, чем весьма обрадовал обоих контрразведчиков. Видя, что они настроены к самому серьезному разговору, Эдвард Бартон дружелюбно улыбнулся и сказал:
– Господа, пожалуй, мы со Стойко легко сможем доказать вам, что ситуация была полностью под контролем и поскольку у этого моряка не было никаких дурных намерений, вся наша система безопасности не была приведена в действие. Если вы позволите, я сначала на две минуты зайду в одно укромное место для мальчиков, а затем мы продолжим наш разговор.
Эдвард встал и, пройдя через огромный кабинет, открыл тщательно замаскированную дверь в стене. Сквозь дверной проем было хорошо видно, что это самый обыкновенный туалет. У входа в него он обернулся и с виноватой улыбкой развел руками, показывая, что его временное отсутствие вызвано вполне уважительной причиной. Плотно закрыв за собой дверь, он, однако, не стал подходить к тому месту, к которому якобы стремился, а открыл еще одну потайную дверь и зашел в небольшую, пустую комнату без окон, в углу которой, сидя подле маленького столика и внимательно наблюдая по телевизору за всем, что происходило в кабинете, его поджидал человек, как две капли воды походивший на него, одетый в совершенно одинаковый, белый костюм. Поднявшись из кресла, он тихонько сказал: